— Держи свое слово, Ален Северов. Ты обещал, что я сама тебя буду умолять. Так что дождись. Или слова у тебя нет?

Да. Я знаю. Это всегда бьет, как пощечина для мужчины. Если, он, конечно, мужчина, а не полное и окончательное дерьмо.

— Значит, в душ пойдем вместе?

Усмехается прямо мне в волосы, не забывая перебирать их руками.

И даже от этих, почти невесомых прикосновений, я задыхаюсь.

— Поставлю на таймер. Поверь. Нам хватит нескольких секунд прежде, чем ты начнешь меня молить. Взять тебя. В самых непристойных позах.

— Думаю, тебе всей жизни для этого не хватит, Ален Северов, — фыркаю.

— Проверишь?

— Просто. Дай. Мне. Спокойно принять душ!

— Не вопрос, малышка.

Даже не верится. Он меня отпускает? Правда? Или и здесь есть какой-нибудь подвох?

Браслет наручника щелкает, и я резко выдергиваю свою руку, не давая ему ее массировать.

— Душ там, — Северов указывает рукой на стеклянную перегородку прямо перед кроватью. — Забыла, как вчера любовалась? Чего ж ты замерла, м, детка?

Вот и что ему сказать?

Что я обнажена, а выдрать простыню из-под его огромного тела даже пытаться нет смысла?

Боюсь, это не подействует. Только раззадорит.

Тихо выругавшись себе под нос, поднимаюсь с постели.

Даже не смотрю на него. Плевать.

Захлопываю дверцу и слышу рычащий мат даже сквозь шум воды. С громким хлопком дверь захлопывается за моим похитителем.

Что ж. хоть какая-то передышка.

Чтобы подумать и прикинуть хоть какой-нибудь план, мне нужно, чтобы он перестал дышать мне в затылок и в губы. Не чувствовать жара его тела. Не видеть его полыхающих глаз.

И все равно, намыливая себя, скользя по телу пеной, почему-то представляю его длинные крепкие пальцы. Его руки, что не только гладят, но с силой прижимают к себе. Скользя по всему телу. По спине и груди, как это было тогда, в машине, и после в спальне того дома.

Как будто он способен прикасаться везде. Одновременно.

Как горела тогда все моя кожа…

Черт!

Когда уже включатся мозги и это наваждение пройдет?

Никогда, — понимаю, выходя из душа.

Ал вернулся.

Стоит, прожигая меня глазами. Ноздри раздуваются, как у быка, что готов наброситься.

А я замираю.

Тупо любуюсь им. Не могу не любоваться.

Белая рубашка и белые же брюки подчеркивают его смуглую кожу.

Черная поросль волос оттеняет белизну ткани на груди.

Видно, как обвивают вены огромные руки из-под закатанных рукавов рубашки.

А еще…

Его огромный орган. Так выпирающий даже сквозь штаны, что я только громко сглатываю.

— Мы прибыли,

.

— Чеканит резким металлом, так и пожирая меня глазами.

— Завтракать будем уже в доме.

— И что? Я так и пойду в полотенце?

Шиплю, выворачиваясь из-под его тяжелого взгляда. Который прожигает во мне дыры, одновременно просто пригвождает к месту.

Он тяжелый.

Равноценен тому, как если бы обхватил горло и обездвижил.

Кто этот человек?

Кем бы он ни был, но от образа рыцаря-спасителя, остается все меньше.

Иллюзии тают, как снег на летнем солнце.

Где страсть? Бархат голоса, который заставлял разливаться в животе безумный жар?

Сейчас передо мной холодный деспот.

Подчиняющий себе каждым словом. Единым взглядом.

Ледяной. Словно высеченный из стали.

Хотя и по-прежнему дьявольски красивый!

А, может, и не было никакого принца? Может, он и тогда, еще на балу был таким? Просто та дрянь, которую мне подмешали, изменила сознание и сама нарисовала тот волшебный образ?

Под этим стальным взглядом хочется только притихнуть.

Даже дерзить и огрызаться, даже спорить почему-то страшно.

Он словно ставит на колени.

Угрожает, даже ничего не делая.

Сила. Сила и власть. Вот что исходит от него.

И это сильнее угроз. Сильнее даже пощечины.