Измена. Ты будешь моей - Алиса Коршунова (2023)

А ведь со мной рядом в тот момент должна была быть любимая и любящая женщина, которая отнеслась бы ко мне с пониманием и уважением. Родственная душа, которая не предала бы меня и не оставила в трудные минуты.

Ну и что с того, что у меня на тот момент денег не было?!

Ну и что с того, что я погряз в долгах, как в шелках?!

Ведь это не главное!

Счастье… Оно ж не в деньгах измеряется!

Или все же в них?

Да ну.

Нет.

Бред какой — то.

Счастья деньги, конечно, не могли принести. Потому что не в них счастье — это уж точно. Но пока моему ребенку нечего есть, она мерзнет и от этого болеет, — в это время счастье мне сто процентов не светило! То есть какие — то деньги для счастья все же были нужны.

Короче, для меня это было фиаско. Полный пиздец. Верхушка айсберга недопонимания. Да и в голове уже вертелся только один — единственный вопрос. Как я себе такое раньше не представил?! Почему заранее не предугадал?! Бизнесмен же, как — никак. Должен был все исходы предусмотреть.

Помню, нередко у меня случались дни, когда мне даже не хотелось вставать с постели. В любой момент я мог элементарно, по — бабьи, расплакаться без всякой причины. Депресняк был такой, что и вспоминать стыдно… А ведь у меня таких состояний даже в детстве не было! Но после всего мне уже казалось, что я бесцельно блуждал по собственной сломанной жизни. Я не знал, сколько еще смог бы продержаться. И иногда мне уже просто хотелось громко закричать: “Эй, кто — нибудь, пожалуйста, пристрелите меня!” Да потому что трудно очень возвращаться в нищету после того, как ты хорошо пожил, ни в чем себе не отказывая. Это несправедливо. Это стыдно. Это мерзко. Это отвратительно. Это не мое. Не для меня. Совсем мне не нравится, не подходит и не годится для хорошей жизни!

— Так я дочь обратно отправил, к бабушке. Это сейчас понимаю, что поступил так от глупости и гордости. Ну, чтобы Милка не напомнила, как однажды уже были у меня сложности, и она мне помогала. А тут, проблемы появились, и дама сердца меня кинула, — хмыкнул я. — Сам пытался что — то делать, выкручиваться, но все было без толку…

А если уж и говорить начистоту, как есть, в то время я чувствовал себя таким…

…Несчастным…

…Раздраженным…

…Одиноким…

…Усталым…

…И совершенно измотанным…

…Постоянно…

Вообще ничего не вставляло и не помогало.

Так…

Надо срочно выпить.

— И мать моя, кстати, за Полинкой не уследила. Та от нее убежала. К мамочке своей собралась ехать. А ее в итоге в полицию…

Меня дома не было, а моя матушка там про Камиллу такое наговорила. И что ей дочь не нужна. И что Камилка шалава та еще. И что ребенка не кормит нормально. И про несуществующее рукоприкладство приписала. И прочее, так сказать, не менее “хорошее”. Как понимаете, характеристика у Камилки после персонального выступления моей матушки сложилась просто “превосходная”.

Камилле — то сообщили потом, дня через два или три.

— В общем, через органы опеки Милка забрала себе Польку. Вот только не сразу. Пока все оформляли, не торопясь, разведывали сложившуюся ситуацию, что там да как, Полинка в приюте жила…

Уж сколько грязи тогда на Камиллу вылили, не знаю…

Как и то, во сколько ей это вылилось.

Как по деньгам, да и так…

— Но дочку ей отдали. А ребенок про меня спрашивает, — я ударил от собственного бессилия рукой по парте. — И что вы думаете? Камилла меня начала из дерьма вытаскивать.

Уж точно теплых чувств ко мне не испытывала, а делала все возможное, чтобы исправить плачевное положение. Всем было на меня наплевать. Мол, сам выкручивайся. А она помогла!

От многих я тогда наслушался, что от партнеров и друзей, у которых все плохо, надо бежать. Ведь никто никого, кроме себя, спасать не обязан. Не каждому ж дано вытаскивать тонущих из этой лужи, в которой мы вольно или невольно начинаем жить.