Глубже - Робин Йорк

Я не слабачка. Я немного пьяна, с каждой секундой становлюсь все более трезвой, но я сильна.

Я делаю глубокий вдох и нахожу в себе силы.

Затем убираю руки от лица и поворачиваюсь лицом к Уэсту.

— Я в порядке, — кричу я достаточно громко, чтобы меня услышали. — У него есть десять минут.

— Ты уверена? — спрашивает Кришна.

— Идите посмотрите свой гребаный фильм, — говорит Уэст.

Через мгновение громкость телевизора увеличивается.

А потом мы просто смотрим друг на друга, Уэст и я. Его лицо было таким совершенно неидеальным. Этот широкий, умный рот, который может заставить меня чувствовать себя наэлектризованной, заставить меня чувствовать, что я тону, заставить меня чувствовать, что я могу жить за счет него и только за счет него.

Его рот — ложь.

Я разбираю его на части, по кусочку за раз. Подбородок, скулы, нос, брови. Эти глаза. Его зрачки расширились, светлые ободки вокруг них, темные круги внутри.

Это просто лицо. Лицо Уэста.

Его дыхание — просто дыхание, пахнущее алкоголем.

Он мужчина, стоящий передо мной. Это не та проблема, которую я должна решить. Не обязательство, не потребность, не любовь. Может быть, даже не дружба.

Я почти могу заставить себя поверить в это.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я.

Он открывает рот. Его глаза сужаются. Он кладет руку на затылок, опускает голову, выдыхает.

— Ага, — говорю я, потому что сейчас это легко понять. Я не уверена, то ли это ложная мудрость всех этих «минетов» и пива, то ли потому, что я была так зла, но я чувствую, что все притворство было сорвано, вся уютная ложь, за которой я пряталась, сгорела на танцполе. Я чувствую себя мудрой, и есть вещи, которые я знаю, чего раньше не знала.

Вот правда: Уэст не знает, чего он хочет.

— В этом вся твоя проблема, не так ли?

В прошлом месяце он произнес эту речь в моей комнате и сказал мне:

«— Я хотел тебя с той минуты, как увидел. Я хочу тебя прямо сейчас, а ты едва можешь меня выносить. Я едва выношу себя сам, так что не понимаю, почему ты терпишь мое дерьмо, но даже сейчас, когда я ненавижу себя, а ты злишься на меня, я все еще хочу повалить тебя на кровать, снять с тебя рубашку и войти в тебя. Проникнуть в тебя глубоко, а потом еще глубже, пока я не окажусь так глубоко, что уже не буду знать, кто я, а кто ты». — Он сказал это, но еще не решил, что делать. Он боится. Он все еще рисует вокруг нас карандашные линии.

Я могла бы сказать ему, что уже слишком поздно. Уже давно было слишком поздно, может быть, с самого начала.

Вместо этого я говорю ему:

— Мне надоело ждать, пока ты во всем разберешься.

Он поднимает глаза. Они были наполнены чем-то, каким-то протестом, какой-то мольбой.

— Мне надоело, что ты ведешь себя так, будто я просто собираюсь стать тем, кем ты хочешь меня видеть. Может быть, так оно и было до сих пор. Наверное, я делала все, что ты говорил, следовала твоим правилам. Но я покончила с этим. Это не игра, и ты за нее не отвечаешь. И думаю…

— Кэр…