Тень Отца - Добрачиньский Ян (1997)

Когда женщина бегом подгоняла осла к реке, она чуть не дотронулась краем своей одежды до сидящего фарисея. Иосиф видел, как тот резко отпрянул, чтобы избежать этого прикосновения, и с презрением скривил губы. Он обратился к своему товарищу, очевидно, высказывая ему свое пренебрежение к женщине. А ведь Иосиф слышал, как он с почтением говорил о другой, многое сделавшей для фарисеев. Иосиф испытал неприятное чувство: он по-настоящему не знал фарисеев, знал только, что они со всей скрупулезностью исполняют предписания закона. Иосиф не привык кого-нибудь подозревать в чем-то плохом. Он знал, что братья называют его за глаза наивным, но предпочитал быть наивным, нежели думать о ком-то несправедливо. Но этот человек казался ему действительно фальшивым.

– Дай мне пить! – внезапно закричал мальчик матери.

– Сейчас я тебе принесу, вот только закончу, – ответила она, занятая приготовлением пищи.

– Но я хочу пить!

– Пойдем со мной, я дам тебе воды, – сказал Иосиф мальчику.

Женщина оторвалась на мгновение от своей работы и широко раскрытыми глазами посмотрела на Иосифа. Возможно, ни один мужчина никогда ей не помогал. Он взял ребенка за руку и сошел с ним в овраг.

Иордан катил свои воды по каменистому дну; они переваливались через валуны и сердито крутились в излучинах. По поверхности реки скакали солнечные зайчики, словно поблескивающие в воде золотые монеты. Иосиф встал на колени и погрузил в воду принесенную им чашку. Когда она наполнилась, он подал ее ребенку.

– Как тебя зовут? – спросил он мальчика, когда тот, выпив воду, вытер рот ладонью.

– Дисмас, – ответил он. – Дисмас, сын Меработа, – дополнил он свое имя именем отца. Видимо, так его научили.

– Хочешь еще?

– Нет, хватит.

– Я наполню чашку еще раз, а ты отнесешь ее матери. Она наверняка хочет пить.

Мальчик заложил руки за спину.

– Э… нет… она не хочет…

– Ты ошибаешься, Дисмас. Твоя мать тяжело трудится.

– Женщины обязаны работать, – мальчик произнес это как афоризм.

– Все люди обязаны работать. И все должны друг другу помогать. Возьми чашку.

– Нет, вода разольется.

– В таком случае я сам ее отнесу, но твоей матери было бы приятнее получить воду от тебя.

Мальчик смотрел на Иосифа с непониманием. Ничего такого он, наверняка, никогда не слышал. «Когда-нибудь, – подумал Иосиф, – он будет жалеть об этом». С чашкой в руке он проводил мальчика обратно к стоянке. Все мужчины лежали в тени, только женщина трудилась. Иосиф подал ей воду.

– Это тебе, – сказал он, – Дисмас напился, сколько хотел.

Женщина смотрела на Иосифа с изумлением. Затем согнулась в низком поклоне.

– Спасибо тебе, господин, – сказала она, – что ты захотел помочь мне, недостойной.

– Не говори так, – он покачал головой, – все мы – дети Всевышнего.

Иосиф вернулся на место, где до этого сидел. Он полагал, что в такую расслабляющую жару их с мальчиком отсутствие останется незамеченным. Однако, хотя путники и лежали, удобно растянувшись, их головы были обращены в его сторону. Крестьянин даже оперся на локте. На его лице обозначился гнев. Он рявкнул на жену, стоявшую с низко опущенной головой, подозвал к себе мальчишку и жестом велел ему быть рядом с ним. Оттуда, где расположились фарисей и его товарищ, донесся смех. Мужчина, которого раввин называл Иудой, сказал достаточно громко, чтобы Иосиф мог услышать:

– Он думал дешево ее купить.

– Женщина, которая улыбается незнакомому мужчине и принимает что-то из его рук, только и думает, что о разврате. – Фарисей произнес свою сентенцию лежа, но тоже достаточно громко. – Лучше сунуть руку в огонь, чем что-то подать чужой женщине, – процитировал он какого-то учителя. – Муж, который позволяет своей жене разговаривать с чужими мужчинами, подобен хозяйке публичного дома.