Просто верь мне! - Марина Зимняя

Она начинает варить вишню, что-то туда подсыпает, мешает. Перекладывает в тарелку. Потом начинает колдовать над тестом, кладет его на огромное полотенце и начинает растягивать. Делает это очень сосредоточенно. Может, мне кажется, но она как будто бы даже дыхание задерживает. Волшебным образом растянув его в огромный, почти прозрачный блин. Она начинает его чем-то смазывать и посыпать. За тем выкладывает начинку. И, проделав какую-то странную манипуляцию с полотенцем, скатывает тесто в рулет. Я сморю на это все как завороженный. Думаю, что если бы это все проделывал кто-нибудь другой, ну, скажем, та же Настя. Я бы даже взгляда на этих действиях не задержал. А на Свету готов смотреть не отрываясь.

— Через полчаса будет готов, — говорит она, закрывая духовой шкаф.

— Слушай, ты просто волшебница. Никогда ничего подобного не видел. Кто тебя научил?

Девушка жмет плечами. — Штрудель меня научила делать Лилькина бабушка. Она все ее пыталась научить, но у Лили терпения не хватало. Она тесто рвала постоянно. А я за ними наблюдала и научилась. А остальное, я еще много чего умею, по рецептам от той же Лилиной бабушки и мамы. Они меня очень любят. Мы с детства дружим. Я часто у них дома обитала, особенно после ссор с папой или его очередной женой.

Света достала выпечку, посыпала ее сахарной пудрой.

— Сейчас я чайник поставлю. Пусть немного остынет…

Б…! Как же мне не хочется уходить. Сейчас чай попьем, и она, наверное, начнет намекать. Она же ясно сказала, что ничего у нас пока не будет. Боится… А я ведь и настаивать не могу. Я обещал. Только насколько у меня терпения хватит? Я подхватываю кусочек рулета, который она поставила на тарелке передо мной.

— Подожди, подожди! Он же горячий!

Поздно. Вишневый сок капает и обжигает мне губу. Я не показываю видом, что обжёгся. А она уже несется ко мне со стаканом холодной воды. Я перехватываю ее руку. Стакан опускается на стол, вода расплескивается на скатерть. Усаживаю ее к себе на колени.

— Свет. Я сейчас с ума сойду. Я просто тебя поцелую. И все… Только…

Она не дает мне договорить и сама целует меня. П…ц! Как же мне этого не хватало. Целуемся. Я глажу ее по спине, нащупываю застежку бюстгальтера, расстегиваю его. Она не мешает мне, водит пальчиками по моему затылку. Взъерошивает волосы.

— Свет. Все будет, когда ты будешь готова. Я готов ждать сколько угодно. Только не держи меня совсем на голодном пайке. Мне нужно тебя целовать, трогать, обнимать. Я сдохну, если не буду чувствовать тебя в своих руках.

Девушка кивает. — Сереж, только давай без следов. Как в прошлый раз.

Она слегка оттягивает вырез кофточки в сторону. Повыше ключицы виднеется засос. Ого себе…

— Это все? Еще есть где-нибудь? Она слегка задирает подбородок. Указывает на шею.

— Здесь! Я тональником замазала. Чуть папе не попалась. Хорошо увидела, вовремя.

— Прости. Я буду осторожнее.

Она кивает и снова сама тянется к моим губам. Ну а я уж даю волю своим рукам. Пусть я ее не вижу. Света по-прежнему одета. За то я ее чувствую!

Мы съели весь вишневый рулет. Никогда я такого не пробовал. Я, наверное, еще парочку бы съел без проблем. Света не торопится меня выпроваживать. А я не тороплюсь на выход. Подожду, пока она сама намекать начнет. Но она не намекает. Убирает со стола. Моет посуду, щебечет что-то про свою учебу. Ее бюстгальтер висит на спинке стула. Мы вытащили его прямо из-под кофты. С которой сегодня она расставаться была не намерена. Ну и пусть. Я ее уже видел. Не преграда теперь для меня эта тряпка. Я ее и так постоянно представляю, а сегодня еще и трогал.

За ее бесконечным щебетанием. Мы поднимаемся к ней в комнату.

— А где ты оставил мотоцикл? Я его не видела.

— На соседней улице. Я решил не нервировать твоего отца. Если бы он был дома.

— Его не угонят?

— Не знаю. Не должны. Район у вас все-таки приличный.