Его трудное счастье - Таша Таирова

— Может, и не моего, — усмехнулся Кучеров, — но думаю, что подполковник Король посчитает иначе, не так ли? Я, майор, имею отличный слух, а уж сложить два и восемь могу даже в уме. Это же о вас говорилось на хирургической конференции? Сколько терпения есть в запасе, а главное, сколько потребуется времени Главному и ведущему, чтобы вышвырнуть вас из обоймы?

Резников сделал шаг вперёд и с ненавистью прошипел:

— Да ты мне угрожать вздумал?

— А я добавлю деталей к рассказу старшего лейтенанта. А ещё рапорт напишу, — вздёрнула вверх подбородок Валя, не выпуская, однако, хирургический инструмент из рук. — Хотя Вадим Васильевич уже давно всё знает.

— Врёшь! — как-то испуганно воскликнул Резников, и Валя поняла, что он боится. Очень боится. И лишиться места работы и службы, и последствий своего хамского поведения. — Никто тебе не поверит, скажут, что оговорить хочешь благородного человека!

— Поистине, седло из золота не делает осла лошадью. Так и у людей, внешность и дорогая одежда не делает из них благородных, — спокойно ответил Кучеров.

Резников глубоко вдохнул, но скосил глаза на тяжёлый ушиватель в руке Баланчиной и усмехнулся, глядя на интерна:

— Решил сам сюда тропинку протоптать? Ну-ну, любимая болонка самого Короля — слишком дорогая шалава для такого как ты, — и гадко усмехаясь покинул операционный блок.

— Валя, простите, что вмешался, но я не мог слушать те гадости, что он вам говорил.

Девушка опустила руку и прикрыла глаза. Только сейчас до неё дошло, чем могла окончиться эта поздняя встреча, и хорошо, что этот молодой офицер оказался рядом.

— Спасибо вам, Валентин Павлович. Только я вас прошу, не говорите никому о том, что здесь произошло. Насколько я поняла, скоро мы лишимся радости видеть Резникова рядом, а потому пусть уезжает! И чем скорее, тем лучше! Не знаю, насколько его хватит на новом месте службы, но очень скоро наступит тот неловкий момент, когда поначалу все считают человека офигенным, а потом сознают, что он лживая тварь. Жаль, что этот момент освобождения от него наступит не так скоро, как нам бы всем хотелось. Ну да бог с ним! А как вам у нас? Многому научились?

Кучеров широко улыбнулся и кивнул:

— Да, многому! В том числе и ругаться без мата! — Они переглянулись и громко рассмеялись. Валентин чуть подпрыгнул и сел на длинный стол, на котором были разложены чистые обработанные инструменты, Валя опёрлась на стол бедром. — Особенно я в восторге от вашей Шахини! Хотя теперь я понимаю, что имея дело с такими косорукими новичками, как мы, надо уметь держать себя в руках. Вам недаром дают молоко за вредность.

— О да! — с улыбкой ответила Валя. — Некоторым за вредность надо давать не просто молоко, а молоко с селёдкой. Скажите, а вам тяжело было учиться в Академии? Я не просто так спрашиваю, из праздного любопытства. Я поступала в медин, но — увы! — не срослось. Но мысль об учёбе меня не отпускает, и я вот решила пойти на вечерние подготовительные курсы. Как вы считаете, это не ошибочное решение?

— Нет, и если вы решили, Валя, то ни в коем случае никого не слушайте! Поступайте, лучше ещё раз провалиться, но попытаться! А потом никто не знает, что и как закончится, поэтому я всеми конечностями «за», — и Кучеров одновременно поднял вверх руки и ноги.

Они ещё поговорили некоторое время, Валентин вспомнил смешные истории со времён своей учёбы, Валя внимательно его слушала и заразительно смеялась его шуткам. Но вскоре хирурга вызвали в приёмный покой, и Валентина осталась одна. Она выключила аппаратуру и пошла в комнату отдыха. Она и сама не могла признаться, почему задала малознакомому человеку вопрос об учёбе. Хотя ответ был, как говорится, на поверхности. Потому что Вадим отнёсся к её мечте крайне прохладно, пренебрежительно заметив «зачем тебе это надо?» А когда Валя с недоумением ответила, что хотела бы быть на равных с мужем, то в ответ услышала обидный смех. Вадим снисходительно осмотрел жену и хмыкнул: