Тремор - Каролина Эванс

Заметив это, Кирилла словно переклинило. Он резко потупил глаза и отошел в сторону. Крепко впиваясь ногтями в пальцы, Таня изо всех сил пыталась себя сдержать, но тихие всхлипы сами вышли из нее. Он тут же обернулся к ней.

— Малыш, прости, — прошептал Кирилл, сев перед ней на колени.

— Прости, я сам не понимаю, что на меня нашло.

Она с усилием кивнула, и тут же растворилась в его объятиях. Пальцы с нежностью касались ее плеч, иногда вытирая с щек слезы.

— Прости, — с придыханием сказал он ей на ухо.

— Чертовски ревную тебя. Прям до дрожи.

— Значит, ты тоже боишься потерять меня? А говорил, что это глупо.

— Подловила, — усмехнулся он.

— Больше такого не повторится, — пообещал Кирилл, выпуская ее из объятий.

Только сейчас они заметили, как на горизонте заиграла полоса рассвета. Птицы с воодушевлением встречали первые лучи солнца, и под их голоса ребята зашли в дом. Оба быстро уснули, и на следующий день встали лишь к обеду.

Всю дорогу до Марселя они дремали, крепко прижавшись друг к другу.

Глава 15

Прошло пять дней. Все они начинались с медитации, с того, чтобы слиться с природой. Шелест шафрана, пение птиц и неспешный ход облаков с каждым днем все больше наполняли Кирилла спокойствием. Сидя в позе лотоса, он ощущал все лучшее, что есть в жизни. Ладони искрились странным теплом, душа словно вышла на связь с космосом. Кирилл уже не пытался логически обосновать свои чувства. Он просто наслаждался ими.

Ни одно утро не начиналось без того, чтобы Таня не открывала свою шкатулку. Сев у комода, она цепляла ногтем ее металлическую застежку. Этот жест был целым таинством. Ее мизинцы аристократично отводились в сторону, пока большой и указательный палец краешками ногтей приподнимали крышку. А потом она плавно убирала их вниз. С размахом пианиста, орудующим у клавиш фортепьяно.

Кирилл замирал, наблюдая, как Таня достает из шкатулки украшения, а потом осторожно прикладывает к лицу, подолгу выбирая их. Даже валяясь в постели, он приподнимался на локте, чтобы увидеть ее отражение в зеркале. То, как в смуглом личике проявляются черты лесной нимфы. Глаза расширяются, а губы с невинной чувственностью разводятся в стороны.

Это перевоплощение добавляло шкатулке еще больше загадочности. Кирилл любил проводить пальцами по белым фарфоровым цветам на ее корпусе. Чувствовать каждый изгиб, каждый вырез на зеленых стебельках и свисающих листьях. Золотистая эмаль под ними плавно переходила в ободок крышки. Она больше всего привлекала его внимание. Два яблока алым отливом выделялись среди цветочных ветвей. Фарфор отдавал холодом, а они нет. Их глянец всегда грел ему руки.

— Может, ты княжна из прошлого, и просто не признаешься мне в этом? Даже у Лео нет подобных вещей. Хотя у него дома целая антикварная коллекция, — сказал Кирилл, в очередной раз рассматривая ее.

Как и всегда, Таня не сказала ему ничего конкретного. Повернув на мгновение лицо, она вновь обратила его к солнцу. Золотистым блеском лучи подсветили ее веснушки. Кирилл в задумчивости смотрел на нее.

Перед ним менялись города, пейзажи, лица людей и картинки в окнах автобуса, но взгляд он задерживал лишь на ней. Незаметно, искоса. Не хотел спугнуть ее нежную непосредственность. Среди полей, шума моря и кипарисов она походила на героиню эпохи романтизма. Смотрела вдаль, на раскинувшиеся просторы, и, казалось, шея, осанка вытягивались вверх, по направлению к ним. Словно вот-вот она взлетит, и кудри ее каре, кружева платья будут колыхаться под порывами ветра. В ее взгляде читалась такая свобода, что Кирилл невольно хотел взлететь вместе с нею.

На шестой день приехал Бернар. Хозяин домика, в котором жили Кирилл с Таней. Он проверил участок и предложил им подвезти их до Ревест-дю-Бьона. Там проходил фестиваль каштанов.