Кэннон - Сабрина Пейдж

— Чёрт, ты тоже не пикник, сладкие щёчки, — молвлю я и ломаю голову, пытаясь понять, когда, чёрт возьми, она разговаривала со своим адвокатом. Меня раздражает, что она пыталась избавиться от меня. И это после того, как я был таким чертовски сговорчивым, ходил за продуктами и готовил для неё и воздержался от того, чтобы сорвать с неё одежду в чёртовом коридоре.

Кто я такой, так это чёртов святой.

— Ну, тогда, может быть, тебе стоит уволиться, — она смотрит на меня, приподняв брови, практически бросая мне вызов уйти.

— Не-а, — отвечаю я. — Это было бы слишком просто. Я бы предпочёл быть у тебя в заднице двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

— У меня в заднице, — говорит она. — Это суперпрофессионально, Хендрикс.

— Да, я такой, — произношу я. — Я профессионал. Вот почему я не сказал, что буду ползать по твоей заднице, как один из твоих стрингов.

Эдди морщит нос:

— Тот факт, что наши родители посчитали, что именно ты должен присматривать за мной, демонстрирует полное отсутствие у них здравого смысла.

— Согласен, — говорю я, поднимая свою чашку с кофе в шутливом жесте «ура». — Это шокирует. Ужасно, на самом деле.

Эдди соскальзывает с барного стула с чашкой кофе в одной руке и телефоном в другой:

— Они думают, что ты никогда не посмотришь на меня так, как тогда, в коридоре, — говорит она, поворачивается и уходит, не сказав больше ни слова.

Наши родители чертовски слепы. Я так смотрел на Эдди в течение двух лет, прежде чем уйти. Глядя на неё таким образом, я именно поэтому вступил в морскую пехоту. Я думал, это поможет мне выбросить её из головы. Вместо этого закончил тем, что думал о ней таким образом в течение пяти чёртовых лет.

Я говорю себе, что мне нужно перестать смотреть на неё таким образом.

Может быть, на этот раз до меня наконец дойдёт.

Глава 11

Эдди

Шесть лет назад

Я лежу на спине на одеяле, которое делю с Хендриксом, смотрю в ночное небо, заложив руки за голову. Мы лежим там вместе в тишине, и я слушаю, как набегают волны — этот звук успокаивает, как колыбельная. Хендрикс сегодня был странным, хотя мы провели весь день тусуясь вместе, занимаясь глупой туристической ерундой, играя в мини-гольф, картинг и фрисби на пляже. Да, слишком крутой для жизни Хендрикс играл во фрисби. Очевидно, с ним что-то не так. Я наполовину обеспокоена тем, что он вот-вот скажет мне, что у него серьёзная болезнь.

— Ты когда-нибудь задумывалась о том, что случилось бы, если бы тебя не было на том шоу? — спрашивает он, нарушая тишину между нами.

— Да, — говорю я. — Моя мама, Грейс и я вернулись бы туда, где мы были до шоу.

— Неужели всё было так по-другому? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я, горько смеясь. — Конечно, всё было чертовски по-другому.

Хендрикс, выражая недовольство, принимает сидячее положение. Я не вижу его лица в вечерней темноте, но я знаю, что он смотрит на меня, и это заставляет меня чувствовать себя неловко, когда я лежу здесь. Я чувствую, как знакомый жар пробегает по мне при мысли о том, что я нахожусь под его пристальным взглядом.

— Ты теперь всегда ругаешься.

— Что я могу сказать? — спрашиваю я. — Ты влияешь на меня.

— Я надеюсь, что нет, — говорит он. — Ты не должна ничего от меня брать.

— Почему нет?

— Потому что я плохо влияю на тебя, девочка Эдди, — отвечает он. Я слышу, как он шарит в поисках сигареты, а затем пламя зажигалки освещает его лицо в мерцающих тенях. Он смотрит на меня, огонёк сигареты придаёт ему жутковатый вид. — Я нехороший человек.

— Не будь тупицей, — говорю я, переворачиваясь на бок, чтобы посмотреть на него. — Почему ты снова закурил?

Хендрикс пожимает плечами:

— Потому что я тупица.

— Ты не оказываешь плохого влияния, — говорю я.

— Это ты мне говоришь.

— В отличие от моей матери? — спрашиваю я. — Или твоего отца?