Кэннон - Сабрина Пейдж

Смотреть, как поёт Эддисон, не похоже ни на что другое на земле. У неё один из тех голосов, который заставляет вас остановиться как вкопанного, бросить всё, что вы делаете, затаить дыхание и прислушаться, потому что вы знаете, что слышите что-то особенное. Вы не можете слышать, как она поёт, и не знать этого с уверенностью.

Я понял это в тот самый первый раз, когда лично услышал, как Эдди поёт. Она сидела снаружи, под той рощей, скрестив ноги и босиком, в этой розово-голубой разноцветной юбке, её волосы развевались на ветру. Она выглядела как переселенка с Вудстока, современная хиппи, играющая на гитаре и поющая что-то задумчивое и грустное с закрытыми глазами. Она не знала, что я был там, и я стоял совершенно неподвижно, пока она играла.

Она была так зла, когда открыла глаза и увидела, что я стою там, что пригрозила швырнуть в меня своей гитарой.

Сейчас я наблюдаю за ней с другой стороны стекла, когда она поёт эту отстойную попсовую песенку с лёгким акцентом, которая, должно быть, как нельзя лучше подходит к её голосу, синтезированному и изменённому до такой степени, что он едва ли звучит как у девушки, которую когда-то знал. Однако, даже когда она поёт эту чушь, у неё всё ещё есть это качество. У меня до сих пор мурашки бегут по коже, когда я её слушаю.

Она ненавидит эту песню. Это написано у неё на лице.

Эдди снимает наушники с ушей.

— Я не уверена насчёт последнего фрагмента, — произносит она, и её голос слышен через звуковую систему.

Один из парней за звуковой системой, Большой Майк, показывает ей жест «большой палец вверх».

— Он хорош, — говорит он, возясь с рычагами и прочим дерьмом на звуковой системе. Эддисон сказала мне, что я должен пойти заняться чем-нибудь другим, пока она здесь, настаивала, что мне не нужно «слоняться вокруг и пугать людей», и, если бы это был кто-то другой, я бы ушёл отсюда, честно говоря. Но если бы я не собирался этого делать раньше, я бы передумал в ту минуту, когда увидел парня, который стоит в кабинке звукозаписи рядом с ней.

Дин Такер. Если Эдди — кантри-возлюбленная Америки, то он, чёрт возьми, какой бы ни была мужская версия. Он светловолосый и голубоглазый, парень, в которого каждая поклонница кантри-музыки хочет швырнуть своими трусиками. И они сотрудничают над альбомом. Эдди, к счастью, не упомянула, что записывает с ним дуэт.

— Давайте запишем ещё один дубль, — говорит Большой Майк.

Дин наклоняется и что-то говорит Эдди, и его рука покровительственно касается её плеча. Покровительственно или интимно, я не уверен, как именно. Я сжимаю и разжимаю руки, прижатые к бокам. Она смеётся и заправляет волосы за ухо.

К чёрту всё это. Я не могу смотреть, как Эдди поёт песню о любви с мистером Совершенством. Выскользнув из кабинки, я подхожу к торговому автомату, где кладу доллар, и моя газировка застревает. Я ударяю по машине кулаком — раз, два, три раза.

— К чёрту это дерьмо, тупой грёбаный сукин сын.

— Красочный словарный запас, — звук женского голоса позади меня пугает меня. — Ты бьёшь по этой машине так, словно она изменила тебе с твоей девушкой.

— Я просто пытаюсь чего-нибудь выпить, — отвечаю я, глядя на темноволосую девушку, стоящую передо мной. Она миниатюрная — действительно миниатюрная, ростом мне по плечо, даже в туфлях на шпильках, которые она носит. Тоже симпатичная, по-нэшвилльски. Вероятно, это как раз то, что мне нужно. Отвлекающий манёвр от Эдди.

— Ну, а теперь, — говорит она, её голос практически мурлычет. — Если ты хочешь выпить, всё, что тебе нужно сделать, это попросить мой номер телефона, сладкий.

Я не могу удержаться от смеха.

— Это очень… прямолинейно, — говорю я.

— Нет смысла ходить вокруг да около, — произносит она, подмигивая. — Я имею в виду, если только ты не увлекаешься подобными вещами.

Чёрт возьми, она слишком сгущает краски.

«И она великолепна — звезда кантри-музыки великолепна», понимаю я.

— Ты певица?