Несносный босс - Надежда Борзакова

Я подскочила от голоса Тарновского. Оказывается, пока я занималась дурацкой рефлексией, он успел сходить в кофейню. И стоял сейчас напротив меня, протягивая бумажный стаканчик с латте и вафельную трубочку со сгущенкой, завернутую в пергаментный конвертик.

— Ну, забирай, горячее же…

— Спасибо, — буркнула я, забирая напиток и еду.

Отпила. Ничего он не горячий. Теплый, ароматный, как раз как я люблю. И трубочка восхитительно свежая и вкусная. Как же давно я их не ела…

Тарновский тоже глотнул кофе. Смотрел не на меня — в зал. На снующих взад и вперед пассажиров с чемоданами на колесиках и подушками вокруг шеи.

— Ну как? Нормальные?

— Очень вкусные. Спасибо.

— Не за что. Я же знаю, что ты все это любишь. Латте. Трубочки со сгущенкой.

В груди стало очень тепло. Это все латте и сладкий десерт. Медленно и с удовольствием я смаковала лакомство, делая вид будто не замечаю, что Тарновский смотрит.

Объявили начало посадки на наш рейс.

— Доедай, не спеши.

Мелькнула мысль, что Дима бы на его месте точно бы меня поторопил. я что сравниваю их?

Наскоро поев, я выбросила стаканчик и конверт в мусор и мы направились к выходу. Просканировали билеты, прошли по гигантской “кишке” в салон самолета. Снова бизнес-класс. Даже жаль, что лететь всего-ничего. Я бы с удовольствием поспала в этом изумительно удобном кресле, ведь усталость уже давала о себе знать даже несмотря на выпитый кофе. Но придется подождать.

— Давай положу, — Тарновский перехватил у меня чемодан, когда я стала его поднимать с пола чтоб засунуть на полку.

Наши пальцы соприкоснулись. И показалось, что под кожу пустили самый настоящий огонь. Я отдернула руку. А Тарновский как ни в чем не бывало легко поднял чемодан и положил его на полку.

— Ален, ты садиться будешь? Или не хочешь у окна?

Я покраснела, обнаружив, что стояла и как дура смотрела как он кладет чемодан на полку. Как напрягаются его прокачанные мышцы и подсвечивается белым светом самолетных ламп гордый и мужественный профиль.

— Нет. Я хочу у окна, — пробормотала, пряча взгляд, и неловко опустилась на кресло.

А этот гад тихо хохотнул. Довольно так. Я точно слышала. Но виду, конечно, не подала. Пристегнула ремень, уставилась в темный иллюминатор. И в нем, как на зло, отражалась физиономия Тарновского.

Боженька, что ж такое-то? Могло случиться так, что я уехала кукухой, скажем, от переутомления? Иначе как объяснить все эти дурацкие чувства и ощущения, которые ожили внутри с тех пор, как этот мерзавец снова ворвался в мою жизнь? И это после того, что он сделал. Точнее, несмотря на это. И несмотря на то, что я, вообще-то, в отношениях. И люблю своего мужчину.

Нет, наверное, дело не в повредившемся рассудке. А в том, что Тарновский часть моей юности. Яркая, болезненная часть, унесшая с собой мои девичьи мечты, наивность и умение беззаветно любить. Ожесточившая меня, изменившая раз и навсегда. Ясное дело, что новая встреча взбудоражила, забрала покой, пробудила воспоминания. Хорошие воспоминания, ведь время гадкая штука, умеющая стирать плохое. Да еще и этот дурацкий порыв Тарновского “исправить ошибку”. Конечно же краткий и мимолетный. Где Тарновский и где усилия, старания и заморочки?

Никакие это не “чувства”. По крайней мере, не те, за которые может быть стыдно женщине, пребывающей в отношениях с другим мужчиной. И скоро все устаканится. Уже начала устаканиваться. Мы просто будем работать вместе. И все.

Успокоенная этими мыслями, я ослабила ремень, сунула в уши наушники, опустила спинку кресла и закрыла глаза.

Глава 16

К скуле нежно прикасались теплые мужские пальцы. Знакомое ощущение. Давно забытое. Давным-давно. Открыв глаза, я обнаружила в десятке сантиметров прямо над собой лицо Тарновского. Льдисто-синие глаза смотрели с нежностью, губы слегка улыбались, а огромная лапа пребывала в еще более интимной близости от моего лица.