Несносный босс - Надежда Борзакова

Я чувствовала, как пылают мои щеки. Как десятки маленьких разноцветных бабочек с сердечками вместо глаз порхают где-то в желудке. И мозг — зрелый, рациональный мозг взрослой двадцатидевятилетней женщины, которую не раз уже предавали и этот конкретный мужчина в том числе, молчит. Вместо него говорит сердце. И оно просит, умоляет — рискни. Потому, что ты никогда и ни с кем не чувствовала так, как с этим мужчиной. Потому, что стоило тебе его увидеть и все, что давно забылось, давно перегорело, давно умерло — возродилось, вспыхнуло с новой силой. Потому, что сейчас и правда очень похоже, что он…

— Красиво… Не помню, когда последний раз встречала закат у реки.

— Да, очень.

Повернув голову, я увидела, что смотрит Дан на меня. Давно смотрит, это видно по взгляду, по выражению лица. Но я это и так знала.

Смотрит так, словно хочет поцеловать.

— У Стеф свадьба через две с половиной недели, в субботу.

— Знаю.

— Ну, конечно, — фыркнул он. — Две заговорщицы…

— Богдан…

— Да я шучу. А, если серьезно, то горжусь ею. Возоволосая малявка смогла сделать то, чего не смог я.

Сказал он это небрежно, но взгляд стал печальным. Открытый, искренний, абсолютно без какой-либо брони он сейчас был синим морем, замерзшим от тоски.

— Она это сделала частично благодаря тебе, Дан. Если бы Стефания не видела, к чему приводит иное решение, то кто знает… Да и именно ты поддержал их с Ромой.

— И ты.

— И я. Хоть немного. И очень этому рада, — я сделала паузу. — Ты вообще понимаешь, что скоро станешь дядей?

— Честно говоря, пока с трудом. У моей малой будет свой ребенок. Ребенок с ребенком.

— Твоей маме было столько же, когда появился ты.

— Тогда все было по-другому. Другое поколение, другие времена и ситуация.

— Стеф справится. И Рома тоже. Он мне очень нравится. Смелый, решительный, умеет брать на себя ответственность. И видно, что любит ее. Это уже многое.

— Честно говоря, я ему завидую, — он сделал большой глоток янтарной жидкости из бокала, — В его возрасте я бы так не смог.

— Зато смог позже. Дан, мы все растем в разных условиях, и становимся разными людьми. Совершаем ошибки. Исправляем их либо нет. Находим в себе силы измениться либо нет.

— Я изменился? — мужчина поймал мой взгляд.

Внутри стало больно от того, что было в его льдисто-синих глазах. Он словно приговора ждал.

— Изменился…

— Но это ничего не меняет, да? — с горечью перебил он.

— Дан…

Я попыталась вздохнуть и не смогла. Грудь словно железными тисками сдавило. Очень больно. Словно разом закровили все шрамы на сердце, оставленные после того, как оно собралось из осколков…

— Думаешь, я сам не понимаю что такого не прощают? Да понимаю, Ален! Потому и бешусь от бессилия.

— Дан, — я обхватила руками заросшие щетиной скулы. Почувствовала, как слегка подрагивает челюсть и ходуном ходят желваки. — Я прошу, дай мне немного времени. Пожалуйста! Слишком много всего, понимаешь? То, как ты начал… А потом как все изменилось…

— Ален, — холодные, как лед пальцы осторожно легли на мои запястья. — Я… Я правильно понял? Это… Ты мне что хочешь сказать?

Лицо мужчины расплывалось перед глазами. Комок в горле начинал мешать говорить, а сердце колотилось так, словно я готовилась сделать шаг в пропасть.

Я придвинулась ближе, склонила голову и сама поцеловала его.

*****

Каждый вечер мы где-то гуляли. Выходные проводили вместе, целые дни кружа по улицам, заходя в уютные кафешки и ресторанчики, рассматривая картины в музеях и целуясь, как подростки, на последних рядах кинотеатров.