Шалунья - Софи Ларк

У него такие темные волосы, что я ожидала увидеть карие глаза, но на самом деле они голубые. Голубые, как ночное небо — глубокий индиго с блестками, похожими на далекие звезды.

Мне кажется, что я испытываю точно такие же ощущения, как человек, который только что пристегнул себя к ракете и зажег фитиль.

Я говорю: — Я оставляю себе три миллиона.

— И что мне это даст?

— Это даст тебе первое свидание.

Эта злая улыбка уже снова расползается по его лицу. Я наклоняюсь через стол и смотрю ему прямо в глаза.

— Позволь мне внести ясность: если ты снова будешь так себя вести, пытаться запугать других моих клиентов, то самое близкое, что ты получишь от меня, — это взгляд через переполненную комнату. Я НЕ работаю с людьми, которые не уважают мои границы.

— Понятно. — Улыбка Рамзеса теперь лучше скрыта, но я вижу, как она притаилась в уголках его глаз и рта. — Каковы твои правила?

Я начинаю подозревать, что он хочет знать их только для того, чтобы растоптать.

— Три правила, — говорю я ему. — Чистое, как стекло, твердое, как железо. Я не эксклюзивна, я не остаюсь на ночь, и "красный" означает "стоп", где бы мы ни находились и что бы ни делали.

Рамзес кивает, скорее подтверждая, чем соглашаясь. — А если я захочу взять тебя с собой в путешествие?

— Отдельные комнаты. В конце ночи я сплю одна.

— Меня это вполне устраивает. В кровати никогда не бывает много лишнего места.

От одной мысли о Рамзесе, раскинувшемся на матрасе королевских размеров, у меня сжимаются бедра.

Он поднимает бутылку с вином и выливает остатки в мой бокал. Затем он вдавливает ножку в мою руку, его пальцы перехватывают мои.

— Как часто я могу иметь тебя?

Я делаю тяжелый глоток, пытаясь заглушить пульсирующее ощущение в глубине моих внутренностей.

Я профессионал. Чертов профессионал.

— Так часто, как только я беру трубку.

— Ты чаще встречаешься со своими любимыми клиентами?

Теперь моя очередь улыбаться. — Конечно.

— Хорошо. — Рамзес откинулся на спинку стула, удобно сложив руки на груди. — Если я не единственный твой клиент, то уж точно буду твоим любимым.

Я смотрю на него, раскинувшегося на своем месте, — его эго заполняет половину ресторана.

— Я не уверена, что ты продержишься неделю.

Рамзес смеется. — А как же я? Что, если я не буду счастлив?

Я опрокидываю в себя остатки вина и ставлю пустой бокал. — Единственные мужчины, которых я разочаровала, — это те, кого я бросила как клиентов.

Низко и мягко он говорит: — Я совсем не такой, как они.

— Так говорят все мужчины.

— Попробуй меня. — Рамзес наклоняется вперед, кресло под ним скрипит. — Я не хожу один раз. Я не делаю этого дважды. Я делаю это до тех пор, пока не буду удовлетворен.

Образы, проносящиеся в моей голове, заставили бы монашку отлучиться от церкви.

— Не могу дождаться, когда увижу это.

Взгляд Рамзеса — это ванна, а я — губка, впитывающая воду, тяжелую и теплую от головы до пальцев ног.

— Блейк… я думаю, мы с тобой надолго останемся друзьями.

Я думала, он скажет: — Я думаю, нам с тобой будет очень весело вместе.

На самом деле конец этого предложения придает моему лицу глупое удивленное выражение.

Приходит официант с моей карбонарой и портерхаусом, заказанным Симмонсом. Он растерянно смотрит на пустое место напротив меня и на массивную фигуру Рамзеса, которая материализовалась вместо него.

— Нам это не нужно. — Рамзес протягивает ему кредитную карту.

— Мне нужна моя, — замечаю я, пока официант уносит еду.

— Нет, не нужна.

— Потому что у тебя в кармане засунут сэндвич?

Рамзес встает из-за стола, отодвигая стул. — Потому что мы идем в место получше.

— Не дай шеф-повару услышать это от тебя.

— Он бы, наверное, согласился — если бы был честен.

Теперь мне стало совсем любопытно, и я поднялся на ноги.