Сегодня я с тобой - Мередит Блэкстоун

День проходит до смерти уныло. Сразу после доктора мы едем в ресторан здоровой еды перекусить, затем по магазинам, закупать тряпье для поездки во Вьетнам. Обычно шоппинг мне нравится, но на этот раз мама не позволяет мне выбирать наряды самостоятельно. Слишком открытый купальник нельзя, слишком короткую юбку нельзя, слишком глубокий вырез тоже нельзя. Да вообще ничего нельзя. Я предлагаю ей заехать в мусульманский магазин за паранджой, но в ответ получаю только гневный взгляд и плотно сжатые губы. А потом она вдруг смягчается лицом и выдает:

— Вьетнам не мусульманская страна. Чем ты занималась в своей закрытой школе?

Без комментариев. Но зато на этот раз мой злой язык не спровоцировал скандал.

Следующий день проходит не лучше. Накупленные мамой однотипные шмотки: высокие брюки, юбки по колено, блузки под горло и пять видов абсолютно сплошных купальников теперь надо еще и в чемоданы как-то запихать. К слову, чемоданы она мне тоже обновила. Спрятала мои бирюзовые с котиками в чулан для швабр и вместо них поставила на полку для путешествий громоздкие черные кожаные чемоданы с мелкой фирменной эмблемой вместо принта. Боже, я будто еду хоронить кого-то. Ночью. В лес. По частям.

Зато все эти многочисленные вещи, которые я надену хорошо если раз, прекрасно в них умещаются. Неудивительно. Сюда и труп бы вместился.

— Ты должна выглядеть скромно, — говорит мне мама. — Мужчины предпочитают жениться на сдержанных особах. И ради всего святого, держи свой язвительный язык за зубами, когда встретишься с Джонатаном.

— Ни слова ему не скажу, — обещаю я, запихивая в нескромных размеров скромный чемодан пятую пару классических лодочек.

Мама снова смеряет меня недовольным взглядом. Ей не угодить.

Джонни звонит мне под вечер, я снова не беру трубку. Мама сидит в моей комнате и читает любовный роман какой-то современной писательницы. На обложке абсолютно такая же картинка, как и на той книге, которую она читала до этого. Только цвет волос и платье у героини поменялось. И имя автора, по-моему, тоже, но это не точно.

Я делаю вид, что тоже читаю, оглядываюсь на матушку и осторожно подкладываю телефон под книгу. Наскоро набираю сообщение:

«Я больше не могу видеться с тобой» — отправляю, смотрю, как статус сообщения меняется и думаю, достаточно ли будет такого объяснения. Пришедший ответ говорит, что достаточно:

«Родители…» — пишет он.

«Завтра в одиннадцать я лечу во Вьетнам к жениху» — на всякий случай уточняю я. — «Все кончено».

Несколько минут он не отвечает. Я тяжело вздыхаю, прокашливаюсь, чтобы скрыть свое расстройство от мамы и переворачиваю страницу книги. Пытаюсь вчитаться в текст, а там, как на зло, диалог:

«— Он не перезванивает, потому что ему плевать на тебя, — со знанием дела говорит Соня (героиня подсунутой мне мамой книги). — Прекрати за ним бегать. Это ниже твоего достоинства».

«Да я и не бегала, — проносится в голове. — Наоборот, убегала. И похоже все-таки убежала».

Но вдруг телефон снова мигает. Я сглатываю и читаю:

«Какой аэропорт?»

«Зачем тебе? Попрощаться решил?» — пишу я в ответ.

«Какой аэропорт?» — упрямо повторяет он.

«Слушай, это не лучшая идея. Меня вся семья будет провожать, отец в том числе. Нам не удастся поговорить».

«Адель, я не это спросил. Я спросил, из какого аэропорта ты улетаешь?»

Я пишу название аэропорта, нервно покусываю губы и вглядываюсь в мамино лицо. Она настолько погружена в чтение, что аж держится одной рукой за грудь. Ей в жизни явно не хватило своих любовных историй. Своего упрямца Джонни, сына гонщика или парашютиста. Или она его отшила и теперь точно об этом жалеет.

Я должна поступить так же. Не потому, что мои родители так хотят, а из-за всех его предыдущих девушек. И я пишу:

«Ты хочешь встретиться и рассказать об Эли Саммерс, Кэтрин О’Брайен и Салише Ларсон? О моей сестре Николь?»