Бунтарка - Линетт Тиган

— Я понимаю, что сейчас не лучшее время, но, возможно, мы хотя бы вместе пообедаем? Ты можешь рассказать о том, что тебя тревожит, — напряженно спрашивает он, поджимая пересохшие губы от волнения.

— Ты давно уже выбрал с кем обедать, папа, — не удерживаюсь от замечания.

— Будешь меня всю жизнь ненавидеть? Я уже достаточно расплатился с ошибкой всей моей жизни. Только ты один остался у меня, Кирилл. Но ты упорно меня игнорируешь. Люди, не совершающие ошибок, либо лицимеры, либо ездят на чужом горбу.

— Пожалуйся своей новой… Жене. Она тебя утешит, — разворачиваюсь и иду на выход, ощущая, как сердце вылетает из груди. Дышать сложно и даже, кажется, в носу неприятно щекочет.

— Оскорбляй меня, сколько твой душе угодно! Но помни, что ты мой сын, а твою мать я любил всегда! — кричит он мне в спину, но мой ответ как всегда только один — хлопнувшая дверь.

Меня ведет в сторону, и я прижимаюсь спиной к двери. Прикрываю глаза, стараясь взять себя в руки. Нет времени для слабости. Я сейчас нужен Василисе.

Дымарский, словно чувствуя, звонит мне на телефон. И мне есть, что ему сказать…

* * *

Василиса:

Я смотрю в окно, крепко сжимая в руках чашку с горячим кофе. Меня раздражают ненужные вопросы женщины, которые слишком меткие и болезненные. Несмотря на то, что я хочу всё забыть, психолог меня штурмует и вызывает пережитые эмоции.

— Василиса… — осторожно обращается ко мне девушка, но я не желаю к ней поворачиваться. — Я понимаю, насколько сложно говорить о произошедшей с тобой ужасной ситуации… Но мне важно понимать, что ты испытываешь. Страх? Боль? Гнев?

Я равнодушно поворачиваюсь к женщине, тяжело вздыхая.

— Всё и сразу, — на мой ответ психолог кивает и открывает свой офисный портфель.

— Отвлечемся на что-то более приятное? — она мягко улыбается и кладет на стол чистые листы бумаги и новую пачку маркеров. — Ты давно практиковалась в рисовании? Это отличная практика, как для тебя — чтобы отвлечь от тяжелых мыслей, как и для меня — чтобы помочь.

— Меня насиловали, а ты предлагаешь мне порисовать? — скептично фыркаю, закатывая глаза. — Надеюсь, у тебя хотя бы вышка оконченная, — оценивающе пробегаюсь взглядом по девушке, которая слишком молода для опытного специалиста.

— Не переживай, Василиса. Молодость и упрямство — двигатель прогресса. Этот фактор очень важен в психологической терапии, так как мы независим от седых консерваторов, — с легкостью отвечает она и распаковывает фломастеры, красноречиво подсовывая их ближе ко мне.

— Я не настроена рисовать.

— Тогда ты можешь отдать мне рисунок на следующей встрече, — без застенчивости ищет новые окольные пути, чтобы добраться до моих мозгов.

— И что рисовать?

— Любишь конкретику? — не отвечает она на прямой вопрос, чем до безумия раздражает.

— Ненавижу неизвестность.

— Это хорошо, когда существует хороший план и уверенность в завтрашнем дне, — соглашается психолог. — Я предлагаю нарисовать тебе свой дом.

— И чем же тебе это поможет?

— Я увижу то, что тебя беспокоит, а ты займешь свободное время и возможно откроешь в себе творческую грань, — пожимает она плечами.

— Ты будешь меня анализировать, как подопытную крысу?

— Подопытные крысы — специфика другого доктора, — подмигивает она и поднимает взгляд, отправляя его за мою спину. — Добрый вечер, Кирилл.

Я напряженно застываю, гипнотизируя чашку с черным кофе.

— На сегодня хватит, Василиса. До завтра. Надеюсь, что тебе понравится маленькое, но очень творческое задание, — она поднимается и, кажется, расплывается в ещё большей улыбке. Такой мерзкой, вульгарной и соблазняющей…

Она улыбается, как зубоскалящая гиена!

— Дарья, на пару слов. У тебя есть время? — слышу его шепот, который отлично различается в тишине.