Вероника - Софи Майерс

В первый день я не смогла признаться маме, но я посчитала сумму вознаграждения. И она оказалась весомая. Можно было купить продуктов на две недели, или купить зимние сапоги, или ой да много чего можно было купить за эти деньги.

Разговор во второй день я начала аккуратно.

— Мама, слушай тут такое дело, — я тяжело сглотнула и выложила купюры на стол.

Мама, которая в это время промывала рис у раковины, сначала непонимающе посмотрела на эти деньги, а потом спросила:

— Откуда столько?

Вопрос прозвучал очень сухо, практически карябая мою душу. Сев на стул я выпалила все как было.

— Мам ну он обещал, что это останется в тайне, а тут денег хватит купить продуктов, и тебе не надо будет ходить рисковать, и сапоги даже …можно…купить…

Я еле договорила, потому что взгляд мамы стал звериным. Она буквально накинулась на меня схватив за шиворот.

— А ну-ка повтори? Сапоги захотела?! Собой торговать начала?

Я опешила. Слышать такое было больно. Очень больно. Я ведь не солгала. Все рассказала как есть. Честно.

— Мам, какое торговать? Я же правду сказала, — начала я оправдываться, пытаясь отодвинуться, но мама уже была в запале.

Она вдруг схватила деньги со стола и начала их рвать.

— Сапоги она захотела! Да ты унизила себя. А если вскроется? Да кому ты поверила, Ленке? Гоше этому? Да они сдадут тебя глупую! При первой же возможности!

Мама так кричала, а у меня внутри все сжималось. Слезы катились по щекам, и я закрыла глаза ладонями.

Мне было больно. Там глубоко внутри больно. Отчасти мама была права, и я зря в это ввязалась. Но то, как мама это доносила, меня напугало. Хотелось стать мышкой и спрятаться в уголочке.

Я вся дрожала и не могла открыть глаза.

— Ну почему ты у меня такая наивная и глупая?

Я вздрогнула, понимая, что мама больше не кричит. Отняв ладони от лица я посмотрела на маму, а потом обежала взглядом бардак на кухне.

— Мам прости меня, — прошептала я, опуская голову. — Я наверно правда не подумала, но мам, мне так страшно каждый раз, когда ты уходишь в ночь, я каждый день боюсь, что этот ваш Гарик просто вас сдаст полиции.

Мама тяжело дышала потупив взгляд в окно. Словно отзеркалив настроение на нашей кухне, там пошел дождь.

— После того как получишь диплом, ты выйдешь замуж, дядя Гена все устроил, — отчеканила мать.

А я и без того эмоционально выжатая словно упала на дно колодца.

— Замуж? За кого? — наверно даже мама удивилась моему уставшему тону, что она смягчилась, пододвинув стул ко мне, она обняла меня за плечи.

— Борис Матвеевич Сальский, он вдовец, ему 54 года, бизнесмен. От первого брака у него трое детей, все уже взрослые.

Каждое слово сказанное сейчас, буквально забивало гвозди в крышку гроба, в котором меня хоронили. На глаза непроизвольно выступили слезы.

Выйти замуж за взрослого мужчину было даже страшнее чем, участвовать в авантюре с помощью Гоше. Меня продавали словно скотину, безвольную скотину, но что я могла сделать против этой ситуации. Или могла?

— Мам, он же на много меня старше, как вы можете так со мной?

— Как так? Мы нашли хорошую партию, он не беден, значит и ты и я будем жить хорошо. Он в возрасте, а значит надеяться на частое исполнение супружеского долга не стоит. Как и на рождение детей. Вряд ли он захочет еще, да и тебе лучше.

— Ты себя то слышишь? Мама! — я сбросила ее руки со своих плеч. — Я полюбить хочу этого человека, жизнь с ним прожить, детей ему родить, да я лучше буду нищебродкой до конца дней чем пройти через то, что вы мне предлагаете!

— Вот значит как ты заговорила?! — мама снова начала кричать. — Пока тут я решаю за тебя, и ты будешь слушаться. Поняла меня?! Отвечай?!

Слезы буквально полились из моих глаз. Я никогда не видела маму такой. И ее слова, они очень меня ранили.

Развернувшись я пошла прочь из кухни.