Вероника - Софи Майерс

— В том, что мы могли прекрасно жить на старом месте, но этот Михаил мне даже слова вставить не дал. Еще и Гена попал под раздачу, представь как ему тяжело. У него семья, дети. А этот ободрал его как липку!

Хорошо рядом был диван, иначе я бы упала прямо на пол. Вот так поворот.

— Значит, то, что дядя обворовывал нас все это время, то, что … Господи! Да он Сальскому меня продал! Как ты так можешь? Продолжать его оправдывать?

— Он мой брат и я не верю все, что говорил этот может быть неправдой! — упиралась мама.

— Этот? Этот значит! Да если бы не Миша, где бы я была? В тюрьме мама! Давно была бы в тюрьме! А ты была бы прикованным к постели инвалидом! Где был бы тогда дядя? Правильно, вряд ли рядом с тобой! Этот! Сделал все по совести и справедливо. Ты теперь можешь не работать ночью, пособий будет хватать на жизнь!

— Ох как же любовь тебе голову задурила! Да он же попользуется тобой и бросит! Глупая! Куда ты приползешь тогда плакаться то?

— Уж точно не к тебе! — зло выплюнула я. — Я не понимаю почему ты так со мной? Миша меня и пальцем не тронул пока я у него жила. А лишь помогал мне. Ой да что я тебе доказываю. Ты же себе уже в голову вбила.

Злые слезы текли по моим щекам. Я выплеснула всю свою обиду, всю боль, что накопилась в душе. Мама слушала, и ни один мускул не дрогнул на ее лице. Я знала этот взгляд. Он означал, что разговор окончен, можно больше не стараться.

Подскочив с дивана я ушла на кухню, разбирать посуду. Нужно было успокоиться.

Постепенно ярость отступала уступая место обиде. Собирая всю волю в кулак, лишь бы не заплакать я разобрала посуду и стала готовить обед.

Холодильник был забит продуктами под завязку и это вызвало невольную улыбку у меня. Миша и тут все продумал.

Я всегда извинялась первая. Неважно была права или нет. И это настолько въелось мне в подкорку, что сейчас я ловила себя на мысли, мне нужно извиниться. Как всегда. Мама этого ждала. И я сдалась….

Невозможно изменить себя за несколько недель, если до этого тебя воспитывали так двадцать один год.

Долго колебавшись, все таки позвала маму обедать. А мама словно этого и ждала.

— Вероника, я же тебе добра желаю, — начала мама.

— Я знаю, — прошептала я. — Мам, я хотела тебя спросить?

— О чем, котик?

Мамины перемены в настроении меня давно не удивляли. Иногда я не понимала как можно быть настолько дуальным человеком?

— Почему ты так несправедлива ко мне? За всю мою жизнь я не слышала от тебя похвалы, постоянно критика, и в такой манере! Что я иногда думаю, ты меня вообще любишь?

По лицу мамы пробежала тень. Она молча ела минут пять ничего не говоря. Ни слова. Я тяжело выдохнула, словно сдалась, но неожиданно мама заговорила.

— Я всегда тебя любила и буду любить. Не все люди склонны к повышенной чувствительности и эмпатии. Не все могут кричать о своей любви. Я всю свою жизнь стараюсь, чтобы ты получила образование, чтобы была одета и не голодала. Возможно я была чрезмерно требовательна, но все из-за того, что мир слишком жестокий.

— В том то и дело, мама! Мир такой жестокий и если мы близкие люди будем жестоки друг к другу, то как жить тогда? До сих пор не могу принять, что дядя продал меня, а ты так легко к этому относишься, — отложив вилку я запустила пальцы в волосы, чуть помассировав.

— Все не так, как ты думаешь, — мама задумалась.

Было видно, что она мечется, не знает можно ли это рассказать или нет. И я уцепилась за эту эмоцию, надавив.

— Снова тайны? Мам расскажи мне!

Мой требовательный тон возымел эффект, мама начала рассказывать.