Город спасения - Мэри Маравилла

Я сразу же это поняла, когда он заставил меня стоять там перед его людьми, пока их члены твердели под накрахмаленными брюками, пальцы сжимались и разжимались, они сдерживались, чтобы не протянуть ко мне свои лапы. Они привыкли трогать женщин, которых приобретал Юрий, но ни одна из них не была с ним помолвлена.

Желчь подкатила к горлу. Это воспоминание заставило меня побороть желание выблевать все на кожаные парадные туфли лидера Братвы, но вместо этого я стояла там — как послушная женушка лидера. Пока что.

Если Юрий жаждет контроля, он выбрал не ту женщину. Он не посмеет издеваться над моим телом — я этого не позволю.

Моя свобода, возможно, и продана, но мое послушание и покорность не продаются, черт побери.

Движение вернуло мое внимание к жениху, уголки губ Юрия приподнялись в язвительной усмешке. На ком-нибудь другом это выражение могло бы показаться сексуальным, но Юрий выглядел злобно. Я выпрямилась, выпятив подбородок. Он прищурился от этого маленького акта неповиновения, взгляд обещал наказание.

Юрий из тех людей, которые ломают свои игрушки ради удовольствия, и я стала его последним приобретением. Мне пришлось стиснуть зубы, чтобы они не стучали, когда адреналин разлился по венам, и каждая клеточка тела закричала, чтобы я бежала.

Наверное, я не так хорошо скрываю свой страх, потому что свирепый взгляд исчез, сменившись улыбкой, из-за которой женщины сломя голову бежали к нему в постель. Злило, что он на самом деле красив. Густые черные волосы зачесаны назад и аккуратно уложены, дополняя подстриженную бородку вдоль волевого подбородка. Татуировка «Братва» виднелась чуть выше воротника рубашки.

Какие-то подосланные подружки невесты, — хотя у меня вообще не было настоящих подруг, которых я могла бы пригласить на свадьбу, — насмехались надо мной, когда я плакала, пока они меня одевали, говоря, что мне повезло выйти замуж за симпатичного мужика, который отлично трахается.

Они сами поняли, какую хрень сказали?

Я не плакала из-за свадьбы. Я оплакивала потерю жизни, которой мне так и не довелось прожить, мечты, которые я никогда не смогу осуществить, потому что какой-то мужик считает, что у него есть власть управлять моими решениями — моей ценностью.

В конце концов, мой папаша посчитал, что я смазливая тёлочка, которую можно лишь иметь. Меня подарили Юрию Соколову, лидеру питерской братвы, а также организации «Круг».

Монстрам, которым удавалось держать за яйца даже самых могущественных мужчин.

По крайней мере, так болтал отец, когда был пьян. Он предполагал, что, раз уж я женщина, то не буду ни на что обращать внимания. Моя роль: сидеть в углу, чтобы меня видели, но не слышали. С его стороны было самонадеянно предполагать, что я останусь послушной и преданной.

Юрий может и старше меня на десять лет, но в свои тридцать пять он ведет себя как пубертатный подросток — и все же его безжалостность и черная душа вознесли его на вершину пищевой цепочки.

«Таша, ты защищаешь честь семьи».

Отец говорил такие слова. Никакой здесь чести. Я принесла ему богатство за счет своей свободы.

Своего тела.

Своего рассудка.

Какофония эмоций скапливалась внизу моего живота, мысли роились в голове, ни одна из них не задерживалась надолго. Кислород в воздухе начал сгущаться, из-за чего мне трудно проглотить панику, сжимающую горло. Ропот аудитории и монотонное бормотание священника стихли, сменившись шумом крови в моих ушах.

Какая ирония судьбы. Вот так и я подохну, от сердечного приступа в двадцать с небольшим, стоя в соборе в ужасном свадебном платье, которое даже не я выбирала.

Моя паника отодвинулась на второй план из-за боли на безымянном пальце, когда Юрий по указанию священника надел на меня украшение. Этот мудак, наверное, специально сделал его слишком маленьким, чтобы я никогда не смогла его снять.