Капкан - Одри Раш

Как только надеваются повязка и беруши, я раздеваю ее, целуя каждый дюйм ее тела, пока она не дрожит от беспокойства. Это нежное прикосновение, которое ее отталкивает. И именно поэтому мне нужно это сделать. Мне нужно показать ей, что она может доверять мне, что бы мы ни делали. Мне нужно, чтобы она знала, что я делаю это только для нее.

И, возможно, где-то внутри себя я должен знать, что она мне тоже доверяет. Ей нужны эти три слова, а мне нужно это.

Это мое доказательство.

Я провожу пальцем между губами ее киски, ее возбуждение смачивает кончики моих пальцев. Я достаю карманный нож и провожу им по внутренней стороне ее бедер, пока белые линии не окрасят ее кожу.

«Я все еще здесь» говорю я сквозь эти ножевые линии.

Ты можешь доверять мне. Ты лежишь на битом стекле, а я использую этот нож. Это мягко, но я все еще здесь.

Она расслабляется, и дрожь прекращается. Однажды она снова сможет получать чистое удовольствие без боли, но это будет происходить такими медленными шагами. Я вынимаю одну из ее затычек для ушей.

— Ты хочешь, чтобы я остановился? — спрашиваю я.

— Нет. — ее подбородок дрожит, но она качает головой. — Пожалуйста, не останавливайся.

Беруша возвращается обратно в ухо, и слезы катятся по щекам. Я продолжаю целовать ее, дразня ее острым концом лезвия, целуя ее губы и кожу, мягче, чем раньше, и она извивается ко мне бедрами, желая большего.

И когда я засовываю палец между ее половыми губами, эти рыдания вырываются наружу. Я бросаю нож и тяну ее в свои объятия, накрывая своим телом, как гигантским одеялом, чтобы дать ей понять, что все в порядке.

Что бы ей ни понадобилось, я здесь ради нее. Даже если ей понадобится нож. Даже если она никогда больше не захочет, чтобы я так к ней прикасался. Даже если ей просто нужно поплакать. Но она обнимает меня руками и ногами и выдвигает бедра вперед, и я знаю, чего она хочет.

Я быстро раздеваюсь, затем срываю с нее повязку и беруши. Я хочу увидеть ее лицо. Каждый поворот удовольствия. Ее сладкую агонию. И с каждым стоном и рычанием, вырывающимся из моей души, я хочу, чтобы она услышала, что она со мной делает.

— Я люблю тебя. — говорю я хриплым голосом.

Ее губы движутся, чтобы сказать мне это в ответ, но я не могу дождаться. Я погружаюсь в нее, мой член наполняет ее тугую киску, каждый толчок моих бедер безжалостный, и ее три маленьких слова превращаются в сочные крики.

Слезы наконец прекращаются, внутри нее нарастает удовольствие, ее кожа краснеет с головы до ног, и для меня этого достаточно.

Мне не нужны эти слова. Мне просто нужно увидеть, как она теряет себя в нас.

Я раскачиваю свой член внутри нее, пока оргазм не пронзит нас обоих, и мы не погрузимся в чистое блаженство.

ЭПИЛОГ

Год спустя

Кэш

— С Днем Рождения! — кричит Ремеди, когда я открываю дверь.

Она дергает бедра в сторону, указывая на торт, усеянный безумным количеством свечей на кухонной стойке. Розовый шрам на ее щеке растягивается вместе с ее улыбкой, отражая свежий шрам на моей. Новое, откровенное черное платье подчеркивает новый кружевной узор на верхней части бедер, обручальное кольцо из оникса мерцает в свете свечей.

— Угадай, сколько свечей на этот раз?

— Сто? — спрашиваю я.

Она наклоняет голову.

— Однажды ты получишь свои трехзначные цифры. — ухмыляется она.

Новый ошейник Бонс звенит в коридоре. Мне нужно снять колокольчик — в этом ежемесячном мотеле не должно быть домашних животных — но прямо сейчас мне нужна Ремеди.

Я хватаю ее за задницу и крепко целую. Таков наш шаблон.

Мы втроем, включая Бонс, никогда не задерживаемся на одном месте надолго и заводим «друзей» в каждой области.

Если у Ремеди есть предпочтение — обычно это кто-то, кто, по ее мнению, «заслуживает» этого — тогда я убью этого человека, украв вместе с этим его деньги.