Княжна - Кристина Дубравина

Пчёла резко выдохнул через нос, давя в себе злой смех. В горле стало горько и до боли горячо — так ощущался ожог.

Он зажал между челюстями сигарету, сам потянулся к вазочке из прозрачного хрусталя, переливающегося цветами клубной техники, взял из неё какую-то сосательную конфетку.

Мельком взглянул на обёртку; клубника и сливки. Как по-девчачьи.

Заменил на яблочный леденец.

Саня посмотрел на невысокий потолок и вдруг кинул с интонацией, напоминающей смесь вопросительной и утвердительной:

— Пчёл, ты не в обиде?..

Конфетка от вопроса, для Вити явно риторического, едва не застряла в горле; Пчёлкин сдержался, чтобы не закашляться, давая тем самым неугодный Белому ответ.

Он чуть подумал. А что говорить? Ведь одновременно злился и понимал Саню. Витя даже завидовал чуть тому, как быстро Белов, узнав новость, выбившую землю из-под ног у всех остальных бригадиров, собрался и решил, что делать.

Витя считал, правда, что тоже таким качеством обладал. Но принимал — иногда — такие решения, какие в будущем могли только бо́льшие проблемы создать.

Вспыльчив, да, чего-то не отнять.

Но до сих пор сжимались челюсти, вплоть до тупой боли в зубах, до хруста кожи, затянувшей старый кровоподтёк, когда Пчёлкин вспоминал, кого Саша приказал в клуб вести.

Если б не сидел на бочке с порохом, он бы заржал от мысли, как интересно всё получалось. Белов, смотрящий внимательно, чтобы Пчёла за подругу свою заступался, становясь для неё живым щитом, на него обозлился за попытку Князеву оставить в стороне от разборок, Анны не касающихся.

Ха-ха, блять.

У идеи этой были как плюсы, так и минусы — как и любой другой вещи в этом мире. Витю злило только, что в тот раз для него недостатком была вещь, для Саши выступающая явным достоинством.

Он перекатил конфетку во рту и понял, что молчал слишком долго. Тишина могла дать Белову отрицательный ответ.

Пчёла ткнул, наконец, горящим фильтром в пепел от уже выкуренных сигарет.

Протянул в неопределенности, стараясь быть максимально искренним:

— Я не в обиде. Если с Аней всё хорошо будет, то вообще буду счастлив, что всё так сложилось.

Хотел сказать честно, а по итогу душу вывернул наизнанку, швами наружу. Не будет счастлив, что так всё сложилось, кому лапшу на уши вешает. Не Анино это всё, не надо ей сюда рваться — ни самой, ни под чужими пинками. Белов чуть помолчал, буквально мгновения какие-то.

Потом сказал вдруг ни то с усмешкой, ни то с искренней улыбкой, в какую Витя бы навряд ли поверил:

— Она здесь под защитой такой, какой у Хрущёва не было! — и хлопнул по плечу. — В полном порядке будет, Пчёла, вот увидишь.

Мужчина ему кивнул; разумеется, будет. Он ведь рядом, в обиду никому, даже самому себе не даст. Но только телом цела будет.

А так ли хорошо будет мыслям, сердцу?

Это вопрос уже второй, на который Пчёла знал почти точный — и совершенно неугодный ему — ответ.

Он провел рукой вверх по щеке, по которой получил «лечебную» оплеуху от Белова, и понял, что Саня искреннего его переживания особо не разделял.

Аня сидела на заднем сидении «Saab»’а Филатова, который постоянно сворачивал из одного переулка в другой в попытке срезать путь по менее оживленным дорогам. Пятничным вечером дороги Москвы привычно становились красными, — как от сигналов светофоров, так и от фар машин, стоящих в пробках, — но пятого сентября Валера не мог себе позволить роскоши пожечь бензин в толкучке где-то на Тверском.

Он ехать старался аккуратно, чтоб спешки за круткой руля не выдать, но каждый раз, поглядывая на панель, показывающую время в столице, прибавлял в скорости несколько километров в час.