Княжна - Кристина Дубравина

— Здравствуй, Пчёлкина! — и под довольный Витин смешок она утянула подругу в хват своих тонких рук, казалось, неспособных на крепость объятий. Ане показалось, что она покраснела сильно, и спрятала лицо на голом плече Оли, не прикрытом тканью тёмно-синего платья-футляра с жемчужинами на рукавах.

— Привет, Белова, — кинула в ответ девушка, будто засмущать планировала.

Витя Белову за плечи обнял, чуть по локтю потрепал, когда жена его скинула полушубок, не скрывающий юбки платья относительно старенького, но любимого, того в котором Аня на свадьбу к Саше прилетела.

Из дверей гостиной показалась невысокая, малость зажатая в груди фигура. Анна, казалось, только приготовившаяся веселиться, провожать девяносто третий год, доживающим последние два десятка минут, узнала женщину с бледно-желтыми кудрями, яркой красной шалью на плечах и откровенно недовольным взглядом, по лицемерию способному дать фору взору малознакомой Киры.

И вместе с осознанием улыбка Пчёлкиной из радостной стала натянутой. Аня сама то почувствовала и будто со стороны увидела.

Меньше, чем в семи метрах от неё, стояла Елизавета Андреевна, бабушка Ольги Беловой — собственной персоной.

Женщина улыбалась прошедшим мимо неё Филатовым, даже как-то рассмеялась на откровенно бандитское приветствие Космоса, перед «бабой Лизой» склонившимся в подобии поклона. Только вот Пчёлкина, найдя на общей вешалке чуть ли не последний свободный крючок, подметила, что совсем не искренне вела себя бабушка Оли.

И, конечно, понять её Анна почти могла — ведь, по рассказам самой Беловой, Елизавета Андреевна вполне прозрачно намекала на своё отношение к «чувствам» внучки к Саше.

Но что сейчас носом крутить, когда подающая надежды скрипачка бросила фантазии о филармонии, сменив их на охрану семейного очага и уход за новорожденным сыном, отчество своё получившим от Александра Белова? Чем могла Сурикова ситуацию изменить?

Анна ответа найти не смогла. Равно как и причины, по которой Елизавете Андреевне стоило так выразительно оттопыривать нижнюю губу в плохо скрываемом отвращения.

Размышления заняли не больше двух секунд, за которые Пчёла удивительно быстро успел скинуть с себя пальто и шарф, какой Аня чуть ли не силой накинула на шею мужа перед самым выходом. Витя подарки у неё забрал, в одной руке неся пакеты с бутылками хорошего алкоголя, духами, сигарами и браслетиками, а второй взявшись, как по умолчанию, за талию супруги.

Прошёлся с ней в гостиную, возле порога которой строгим комендантом стояла Елизавета Андреевна. Ане на миг почудилось, что её, как сканером, насквозь просмотрели, и сама не поняла, как разлепила губы, складывая те в приветливую улыбку:

— Доброго вечера, Елизавета Андреевна.

Пчёлкин вторил ей почти что эхом, и по тону не отстал. Бабушка Ольги улыбнулась обрюзгшими губами, глазами осталась так же недовольна; интонация у неё, напротив, была такой, что только дифирамбы читать:

— Здравствуйте-здравствуйте! Как добрались?

— Отлично, — дежурно ответила Аня.

Она чуть на пороге задержалась, думая, что в диалог с Елизаветой Андреевной втянется, но та быстро переключила внимание своё на Киру. Новая подружка Космоса по коридору вышагивала так, что её походки был достоин подиум в каком-нибудь некрупном, но французском городе.

Витя негромко Аню позвал кратким:

— Пойдём, солнце, — и потянул девушку за собой.

Пчёлкина не стала намеренно отвлекать Сурикову-старшую — если её можно было такой назвать.

Посреди гостиной, относительно свободной в любой другой день, Белов поставил большой стол, способный спокойно за собой уместить человек десять. Ольга на нём уже расставила фужеры, тарелки, фруктовые, овощные и мясные нарезки, оставляя место горячим блюдам. Идеальную сервировку портили лишь палочки прогоревших бенгальских огней, сложенные на бумажную салфетку.