Рэд - Кей Кин

Посмотрев на остальных, я указываю на дверь Джесс. — Кто — нибудь, позовите Джесс, она там. Луна на Играх. Слава богу. В трубке раздается вздох, и я чувствую отсюда как на плечи Рафа ложится вся тяжесть мира. Эйден бросается в комнату Джесс и через несколько мгновений возвращается с моим Солнышком, в то время как Эйден выглядит так, как будто он пишет смс. Возможно, это как-то связано с тем фактом, что его сестра плакала, когда мы уходили с вечеринки, но спрашивать об этом не мое дело.

— Уэст?

— Да, я здесь. — Переведя телефон на громкую связь, я кладу его на дубовый кофейный столик и сажусь на диван рядом с ним. Маверик остается на месте с другой стороны, Эйден садится в углу дивана, а Джесс забирается ко мне на колени.

Обвивая руками мою шею, она кладет подбородок мне на плечо, когда я прижимаю ее к себе. Она сменила свой костюм с Хэллоуина, на ее лице нет никакого макияжа, а рыжие волосы собраны в неряшливый пучок на макушке. Она никогда не выглядела так прекрасно, как сейчас, сидя у меня на коленях, где ей самое место. На ней только короткая пижама, моя рука инстинктивно гладит ее бедро, наслаждаясь ощущением мурашек, появляющихся от моего прикосновения, когда она садится боком ко мне на колени.

— Рико, Барбетт и Вероника забрали Луну и Паркера, — рычит он в телефон, и я чувствую, что Джесс все еще дрожит от ярости в его голосе. — Их накачали наркотиками, Уэст. Накачали. Но это явно было не то, чего они хотели, потому что Луна и Паркер очнулись гораздо быстрее, чем они ожидали.

— С ними все в порядке? — Спрашиваю я, чувствуя, как Джесс наклоняется к телефону, ожидая его ответа.

— Да, хотя этого нельзя сказать о Веронике, — бормочет он, и мои брови сходятся в замешательстве.

— Что ты имеешь в виду? — Спрашивает Маверик, явно единственный, кто не зациклился на словах Рафа.

— Я имею в виду, я только что видел, как моя дочь выстрелила своей матери в голову на глазах у всех. — Он фыркает в трубку, но не злится на ее действия. — Восемнадцать лет нам приходилось иметь дело с этой сукой, считая, что было правильно, что ее мать была частью ее жизни. И все же, когда она нажала на спусковой крючок, я увидел, как ее плечи с облегчением опустились, зная, что Вероника больше к ней и близко не подойдет.

Джесс сжимает меня крепче, пока я осмысливаю его слова. Моей мун пришлось убить собственную мать, чтобы защитить себя, она не должна жить с таким бременем. — С ней все в порядке? — Спрашиваю я.

— Она чертовски гениальна. Насколько это безумно? Я горжусь ею. — Он хихикает, когда эмоции берут над ним верх. — Какой гребаный отец скажет, что он гордятся своей дочерью за то, что она застрелила свою мать? За то, что заняла твердую позицию и показала Физерстоуну и Рико, кто она такая? За то, что показала всем этим ублюдкам, что они недооценивали мою девочку. — Может быть, он плачет, я не уверен, но он дает выход чувствам, и я рад, что мы здесь, чтобы помочь ему избавиться от этого чувства.

Соскользнув с моих колен, Джесс опускается на колени перед телефоном, снимает его с динамика и подносит к уху. — Раф, ты лучший папа, которого я когда-либо встречала. Когда-либо. Мы живем не в нормальном мире. Нам приходится говорить и делать вещи, чтобы выжить, а наша Луна — самая крутая сука на свете. Ты гордишься этим, потому что знаешь, что вырастил ее сильной, несгибаемой и жизнерадостной.

Мое сердце учащенно бьется от искренности в ее голосе, и я влюбляюсь в нее немного сильнее, наблюдая, как она утешает Рафа по телефону. Я не слышу его ответа, но она продолжает доказывать свою точку зрения.