Танцующие на каблуках - Юлия Ивлиева (2022)

Предстояло торжественное погребение. Пришлось покинуть спасительный тент, выйти под палящие лучи солнца. Траурная процессия ползла за катафалком, изнемогая от солнца. Горе, в сравнении с жарой, мучало уже не так сильно. Тело мгновенно покрылось потом, рубашка намокла, на лбу выступила испарина. Траурный костюм, словно скафандр из полиэтилена, облепил Лекса, не давая свободно двигаться и дышать. Некоторые дамы предусмотрительно захватили черные широкополые шляпы, но сейчас самое удобное оказалось – это обмахиваться ими, словно веерами, поскольку под черным покровом голова потела, превращая прически в мокрые крысиные хвостики.

Лекс видел смерть, если не во всех, то во многих ее проявлениях. Были в его жизни периоды, когда он сам ходил на волоске от смерти, и человеческая жизнь имела меньшую ценность, нежели горсть мелких купюр. И на похоронах он присутствовал неоднократно. А вот чувство, что в жизни ничего больше не будет по-прежнему, его терзало впервые. Казалось, это только начало. А дальше предстоит что-то еще более невообразимое, то, что перевернет жизнь совсем в другую сторону.

Вереница родственников, друзей и знакомых проходила мимо могилы и кидала горстями землю. Рыхлые мелкие комочки глухо ударялись о лакированную крышку гроба, будто дробь из тирного ружья.

– Ну, давай! Прицелься, задержи дыхание, спускай, – прошептал над ухом Дикий.

Лоб Лекса покрывался испариной, ладони, вцепившиеся в пистолет, тоже вспотели, сердце колотило так, что удары отдавали по всему телу.

Дикий учил Лекса стрелять. Сам обладал природной меткостью и хладнокровием. Как по банкам стрелял по кошкам, собакам и людям тоже. Удивительное качество для жизнерадостного миролюбивого и по-мальчишески улыбчивого молодого человека.

– Не думай, как о живом существе. Мишень. Точка, – шептал Дикий, стоя у него за спиной.

– Не думай, как о живом… – одними губами повторил Лекс.

Он с силой сжал в руке горсть земли. Достаточно влажная, выкопанная с глубины, она спрессовалась в плотный комок и глухо ударилась о крышку гроба, так и оставшись комком. Перед глазами мужчины поплыло зарево из белых лепестков, они трепетали в воздухе и падали в могилу, в нос ударил резкий цветочный запах. Так пахло в квартире Дикого. Так для него теперь пахла смерть. Он поискал глазами, откуда взялся этот вихрь белых лепестков. В нескольких шагах от могилы стояла девушка, неподвижная, словно статуя, с букетом белой сирени в руках. С него слегка осыпались лепестки. В первый момент он подумал, что она в белом платье. Это совсем не удивило его. Не резануло неприличием по глазам. Но в голове пронеслась мысль, как странно, что организаторы допустили подобный казус у гроба. Белое платье возмутило бы присутствующих, оскорбило бы. Странно и удивительно. Но угол зрения немного сместился, и все вернулось на свои места: платье, как и положено ситуации, черное, вот только ткань настолько легкая и тонкая, что вся бликовала на солнце, становясь светлой. Лекс не мог оторвать взгляда от гостьи. Она не прошла в очередь кидающих в могилу землю. Она ни с кем не разговаривала, никого не искала взглядом. Она стояла недвижимо, словно неживая. Лицо не отражало чувств, даже глаза не моргали. Красивые широко распахнутые глаза, слишком большие для ее маленького личика. Он будто внимательно и настороженно наблюдали за чем-то важным и происходящим не здесь. Идеальная осанка и тонкая изящная фигурка с прорисованными мышцами, угадывающимися даже под тканью платья, без сомнений выдавали в ней спортсменку. Нет, слишком изящная и величественная. Скорее танцовщица. Она танцовщица. Лепестки сирени так и сыпались к ее ногам. Вокруг уже налетело порядочно белых капелек, а букет все также остался пышным.