Танцующие на каблуках - Юлия Ивлиева (2022)

Егерь молча глушил виски. От куска мяса, которое источало умопомрачительный аромат, он отрезал только небольшой кусок. Стриплойн на добрый килограмм. Лексу тоже еда не лезла в горло. Он хотел сохранить голову свежей и соображающей. Переизбыток алкоголя не поспособствует этому. В то же время мечущиеся мысли, перескакивающие с одной на другую, следовало немного притормозить. Иначе он никогда не поймет, что происходит. Он заказал вина. Егерь даже не взглянул на бутылку.

В школе, когда они делали первые шаги на поприще алкоголизма, у них троих была такая теория: если клетки мозга сравнить со стадом мамонта, то стадо мамонтов бежит со скоростью самого медленного и самого слабого мамонта. Соответственно, мозг работает со скоростью самой медленной и слабой клетки. Алкоголь убивает мозговые клетки. Лёгкий алкоголь убьет самые слабые клетки и, соответственно, стадо побежит быстрее. Мозг начнет работать быстрее. Тут главное – не перебить всех мамонтов, вогнав мозг в полную отключку. В юности у них такого не получилось ни разу.

Лекс надеялся, что стал взрослее и сдержаннее.

– Я, конечно, засажу его за оба убийства, – хрипло начал Егерь уже не первый раз.

– Ему хватит и одного. Точнее трех. Сидеть Карскому пожизненно, и вряд ли в тюрьме ему представится возможность творить искусство шибари, – подтвердил Лекс. – Я не специалист в этой области, но нравы на зоне иные.

– Но убийцу Дикого мы не знаем.

Этот факт висел над ними, как топор. Бред, что остеопат нес про мантис – самок богомола, пришить к делу не получалось. На теле Дикого и Юрия не было повреждений. Жуткий коктейль счастья, что умертвил их, нельзя выпить из бокала, во всяком случае, следов распада химических гормонов не обнаружено. И не было способа убийства.

– Ты веришь в магию? – этот вопрос так или иначе должен был прозвучать. То, о чем говорил Карский, нельзя было назвать по-другому.

– Ну, во что-то мистическое, во всяком случае, верю. В провидение… Не знаю… – неуверенно размышлял Лекс. – Верю ли я в то, что рассказал остеопат? Наверное, да… Но мистику к делу не пришьешь. Нам нужны улики.

Егерь кивнул. Подступиться вообще было не к чему. Даже у Карского не было имен. Бабочки – его пациентки. А мантис… Первая подвернулась случайно. Во второй раз он захотел воспользоваться их способностями. Даже если они оба – и Лекс, и Егерь верят в то, что остеопат рассказал, свидетельство психически нездорового убийцы не шибко дорого стоит. У Юрия, по всей видимости, была Захарова. Но она в Турции. Дениса убили Вика и Виринея. Но как доказать?

– Все следы сводятся в твою любимую студию «Вилисы», – Егерь кинул на стол сложенный листок бумаги и налил себе еще.

Лекс взял бумажку не сразу. Ему показалось, что Егерю потребовалось большое усилие, чтобы показать этот листок ему. Что в нем? Он смотрел на друга. По тому градом катился пот, глаза налились кровью, губы побелели. Егерь мешал таблетки и алкоголь. Без сомнений.

Ксерокопия с отчета экспертов. Отпечатки Виринеи, принесенные Лексом на пластиковом стакане из студии, совпали с одними из неопределенных отпечатков в квартире Дикого.

– Виринея была у Дикого? – вырвалось у Лекса.

– Да, была. Но хороший адвокат ее махом отмажет… – Егерь, не отрываясь, уставился на Лекса. Не его разглядывал. Подбирал слова. – Как ты думаешь, что привязывает человека к этому миру? Что держит в жизни? Какие следы человек оставляет на этой планете?

– Не знаю, – Лекс хмыкнул. Не нравилась ему философия Егеря. Вот сразу не нравилась. – Это совершенно три разных вопроса. Ответы разные.

– Я два дня думаю. Попробуй и ты, – хмуро предложил следователь.

– Оставляет следы соей работы. То, что создал. Держат и привязывают, наверное, любимые, родные, кого-то дети, – пространно рассуждал Лекс. Куда клонит Егерь, он не понимал.