Грустная дама червей - Татьяна Бочарова (2005)

Что с того, что у нее нет семьи, ребенка? Вовсе не обязательно каждой женщине иметь все это. Ей, Карине, достаточно того, что есть Саша. Конечно, это не любовь, и незачем себя обманывать, но обыкновенного человеческого уважения Саша достоин. Вполне достоин. Хотя бы за то, что так предан своей хирургии, за то, что в наше трудное время не побоялся взвалить на себя обузу в виде троих детей. За то, что всегда старается устроить Карине маленький праздник по мере своих сил.

А еще у нее есть Верка. Милая, смешная, добродетельная Верка, готовая сделать для Карины все что угодно. И Зина, даже если уйдет из школы, обязательно будет звонить. И они смогут поболтать обо всем на свете, как делали это в редкие свободные минуты на работе.

Да и работа у Карины не такая уж безнадежная. Просто надо принимать жизнь такой, какая она есть, уметь радоваться малому, замечать то хорошее, что тебя окружает.

Так думала Карина, сидя на диванчике перед включенным без звука телевизором, время от времени поглядывая на часы в углу: ровно в десять Сашу нужно было разбудить и отправить домой к жене Нине якобы после состоявшегося на работе семинара.

4

Как-то незаметно, мельком пролетели две недели. Одну из них Карина, ухитрившаяся на излете мартовских холодов схватить простуду, просидела дома. Температура у нее была невысокой, но все тело ныло от тупой, ломающей боли, горло противно саднило, голос сел, стал низким и хриплым.

Приезжавший пару раз Саша поил Карину отвратительно-теплым молоком с содой, которое она ненавидела с детства.

Однажды заскочила Зина, принесла баночку малинового варенья и огромный, оранжево-желтый грейпфрут. Она уже окончательно распрощалась со школой, забрала трудовую книжку и обзванивала частные заведения на предмет трудоустройства.

Когда наконец Карина поправилась и собралась на работу, ее пошатывало от слабости. Медленно-медленно она преодолела все десять лестничных пролетов, толкнула тяжелую подъездную дверь на ржавой и толстой пружине, выползла на свет божий.

И моментально ослепла от хлынувшего ей в лицо солнечного потока. Вокруг было царство весны, чудесной, полнокровной, наконец-то с достоинством иступившей в свои права.

Под ногами чернел мокрый, чистый асфальт, а по нему носились оголтелые, ошалевшие от счастья воробьи, вырывая друг у друга хлебные крошки.

С крыши подъезда свисала последняя, унылая и тонкая сосулька, звучно хлюпая каплями. По голубому небу плыли лохматые, похожие на куски сладкой ваты облака.

Молодой парень в потрепанном дворницком ватнике с ожесточением сгребавший лопатой с тротуара остатки раскисшего снега, обернулся на стук подъездной двери, увидел Карину и неожиданно улыбнулся, явив на обозрение неровные, прокуренные зубы:

— Надо же, едрит твою мать! Весна пришла!

Этим возгласом он передал всю свою усталость от затянувшейся зимы, снегопадов, льда, который толстой коркой покрывал тротуар и который надо было изо всей силы долбить тяжеленным ломом.

…Новенькая Малютина сидела за инструментом, вытянув на клавишах длинные, прямые пальцы с острыми ногтями. Взамен сиреневого лака сегодня блестел бледно-розовый: это была единственная уступка, на которую пошла бывшая Зинина ученица ради Карины.

— Сонату ты не знаешь, Эвелина. — Карина, уставшая слушать жалкое ковыряние, подошла к пианино и захлопнула ноты. — Давай-ка Баха.

— Баха я не успела. — сказала Малютина, убирая с клавиатуры свои шикарные пальцы.

— Но ты и этюд не успела. — пожала плечами Карина — Скажи, пожалуйста, ты собираешься играть экзамен?

— Конечно, — с готовностью кивнула девочка.

— Интересно, что же ты будешь исполнять комиссии? Ведь остался ровно месяц, а ты программу почти не разобрала.

— Я выучу — заверила Эвелина. спокойно глядя Карине прямо в глаза.