Мне требуется минута или около того, чтобы сориентироваться, прежде чем беспокойство взрывается в моей груди, и я бросаю взгляд на лужайку. Заметив Мишу в паре ярдов от меня, я подползаю к нему.

Он издает стон.

— Ублюдок.

— Вставай, — бормочу я, поднимаясь на ноги. — Мы должны найти Алека, Луку и Виктора.

Я оборачиваюсь и смотрю на горящий дом, прижимая руку к боку. Она приняла на себя основную тяжесть моего падения и кажется сломанной.

— Вот гребаный ублюдок, — рычит Миша, ковыляя ко мне.

У него огромная рана поперек груди, вероятно, стекло порезало его, когда он выпрыгивал из окна.

Он хмурится, глядя на пламя и обломки.

— Он знал, что его дни сочтены, и хотел собрать мафию и Братву в одном месте, чтобы убить нас всех одним махом.

Я качаю головой, чертовски недовольный тем, что мне не удалось убить Макарова.

Мужчины выбегают из горящего дома, некоторые тяжело ранены, в то время как другие, похоже, остались невредимы.

— Алек, — говорю я в наушник. — Местоположение.

— Я в порядке, спасибо, что спросил, — отвечает Виктор. — Алек со мной в задней части дома. Он без сознания, но выглядит нормально. Есть какие-нибудь признаки Луки?

Он был на верхнем этаже.

Мои глаза дико бегают по выжившим, и, не увидев своего босса, я, не колеблясь, бегу в горящий дом.

Мои легкие мгновенно протестуют от дыма и жара, но я направляюсь к лестнице. С потолка падает балка, рассыпая в воздух тлеющие искры.

Кашляя, я поднимаюсь по лестнице, где перила рассыпаются на куски. Мои глаза горят и слезятся, жар опаляет мою одежду.

— Лука! — Кричу я и тут же снова кашляю.

Я вижу тело, лежащее возле двери спальни, и, поспешив к нему, приседаю. Меня охватывает дрожь от облегчения, когда я вижу, что это мой босс.

Он без сознания, и, не теряя времени, я поднимаю его тяжелое тело с пола. Обхватывая его рукой за плечи, я принимаю на себя его вес и тащу к лестнице.

— Где, блять, Лука? — кричит Виктор в наушник.

Не в силах отпустить своего босса, я не могу ответить, что он у меня, и продолжаю спускаться по лестнице. Его мертвый вес выводит меня из равновесия, и мы падаем. Боль пронзает мою правую руку, но я игнорирую ее, хватая Луку за запястья, чтобы протащить его остаток пути.

Как только я чувствую спиной прохладный ночной воздух, Миша хватает Луку за руку и помогает мне вытащить его на лужайку, подальше от опасности.

— Лука у меня, — наконец отвечаю я. — Он без сознания.

Когда я проверяю его дыхание и ничего не нахожу, ледяной страх разливается по моим венам. Не раздумывая, я начинаю искусственное дыхание и, блять, не останавливаюсь, пока он не начинает кашлять и хрипеть.

Спасибо, черт возьми!

Сидя на заднице рядом с ним, я хлопаю его по спине, пока усталость пробирает меня до костей.

— Мы должны уходить, — говорит Миша.

Он хватает меня за правую руку, и я стону от боли.

— Только не эта рука. Она сломана.

— Блять, прости.

Я с трудом поднимаюсь на ноги и помогаю Луке подняться. Он все еще в полубессознательном состоянии, поэтому Миша помогает мне оттащить его к внедорожникам, где ждут Виктор, Алек и выжившие.

Виктор немедленно забирает у нас Луку и усаживает его на пассажирское сиденье внедорожника.

— Поехали, — кричит Алек, садясь на водительское сиденье другого автомобиля. Мы с Мишей забираемся внутрь, и когда отъезжаем, я смотрю на дом, который рушится до основания.

Может, я и не убил этого ублюдка, но, по крайней мере, он мертв, пусть и по собственной вине.

Как сказал Миша, Макаров знал, что его дни сочтены, и он хотел забрать с собой как можно больше из нас.

_______________________________

К тому времени, как мы возвращаемся в Академию Святого Монарха, я начинаю привыкать к боли в моей сломанной руке.