Любовный напиток. Лучшая персидская лирика - Хафиз Шамсиддин Мухаммад, Хайям Омар

Не пытайся понять непонятное, друг.

Чашу в руки бери, оставайся невеждой,

Нету смысла, поверь, в изученье наук!

32

Ты с душою расстанешься скоро, поверь,

Ждет за темной завесою тайная дверь.

Пей вино! Ибо ты – неизвестно откуда.

Веселись! Неизвестно – куда же отсель…

33

Нет ни рая, ни ада, о сердце мое!

Нет из мрака возврата, о сердце мое!

И не надо надеяться, о мое сердце,

И бояться не надо, о сердце мое!

34

Когда с телом душа распростится, скорбя,

Кирпичами из глины придавят тебя.

Век минует – и глиною ставшее тело

Пустят в новое дело, киркою долбя.

35

Где мудрец, мирозданья постигший секрет?

Смысла в жизни ищи до конца своих лет:

Всё равно ничего достоверного нет —

Только саван, в который ты будешь одет…

36

Тот, кто следует разуму, – доит быка,

Мудрость нынче убыточна наверняка!

В наше время доходней валять дурака,

Ибо разум сегодня в цене чеснока.

37

Здесь владыки блистали в парче и в шелку,

К ним гонцы подлетали на полном скаку.

Где всё это? В зубчатых развалинах башни

Сиротливо кукушка кукует: «Ку-ку…»[1]

38

Этот старый дворец называется – мир.

Это царский, царями покинутый пир.

Белый полдень сменяется полночью черной,

Превращается в прах за кумиром кумир.

39

Где могучий Бахрам за онагром скакал —

Там теперь обитают лиса и шакал.

Видел ты, как охотник, расставив капканы,

Сам, бедняга, в глубокую яму попал?

40

Если низменной похоти станешь рабом —

Будешь в старости пуст, как покинутый дом.

Оглянись на себя и подумай о том,

Кто ты есть, где ты есть и – куда же потом?

41

В прах судьбою растертые видятся мне,

Под землей распростертые видятся мне.

Сколько я ни вперяюсь во мрак запредельный —

Только мертвые, мертвые видятся мне…

42

Вижу: птица сидит на стене городской,

Держит череп в когтях, повторяет с тоской:

«Шах великий! Где войск твоих трубные клики?

Где твоих барабанов торжественный бой?»

43

Я вчера наблюдал, как вращается круг,

Как спокойно, не помня чинов и заслуг,

Лепит чаши гончар из голов и из рук,

Из великих царей и последних пьянчуг.

44

Эй, гончар! И доколе ты будешь, злодей,

Издеваться над глиной, над прахом людей?

Ты, я вижу, ладонь самого Фаридуна

Хочешь в дело пустить? Ты – безумец, ей-ей!

45

Я кувшин что есть силы об камень хватил.

В этот вечер я лишнего, видно, хватил.

«О несчастный! – кувшин возопил. – И с тобою

Точно так же поступят, как ты поступил!»

46

Сам я слышал вчера в мастерской гончара —

Глина тайны свои выдавать начала:

«Не топчи меня! – глина ему говорила. —

Я сама человеком была лишь вчера».