— И ты думаешь, что это я самый нелепый человек, которого ты когда-либо встречала. Посмотри в зеркало, ciaróg.

— Жук жука видит издалека, — говорит она.

— Не надо обращать пословицы моего народа против меня.

Она выжидательно улыбается.

— Ох, ну ладно, — говорю я.

Её лицо начинает сиять, и мысли о том, какая она красивая, настолько поглощают меня, что я вздрагиваю, когда она кричит «Марш!» и начинает бежать.

Как только мой мозг приходит в себя, я срываюсь за ней следом.

— Это нечестно!

Отголоски её смеха доносятся до меня. Она на удивление быстро бегает для человека, который говорит, что никогда не подвергнет себя кардио-тренировкам по собственной воле. Скорее всего, всё дело в постоянных разъездах с гигантским рюкзаком. Она даже ни разу не оглядывается, пока бежит, и её рыжие волосы развеваются у неё за спиной.

Рэйн бегает быстро, но я быстрее. Ей остается совсем немного до финиша, когда я устремляюсь вперёд, хватаю её за талию, отрываю от земли и разворачиваю подальше от статуи. Она начинает дико смеяться, так как я не даю ей дотянуться до статуи, которую касаюсь ботинком.

— Ну вот, — говорю я, запыхавшись, и ставлю её на ноги. — Я победил.

— Это нечестно! — кричит Рэйн с наигранным негодованием в голосе.

— Э, нет, — говорю я. — Даже не начинай. Ты первая смухлевала.

Грудь Рэйн поднимается и опускается, пока она пытается отдышаться. Её щеки покраснели, и она выглядит такой живой.

В последнее время я чувствую себя словно на автопилоте. Навязчивые мысли появляются всё чаще и занимают столько моего времени и внимания, что я чувствую себя так, словно наблюдаю за собственной жизнью со стороны. И вот этот момент с Рэйн предоставил мне небольшую передышку, которую я не хочу пропустить. У меня осталось с ней так мало времени. Никто, даже Рэйн, не защитят меня от моих мыслей. Но сегодня, находясь с ней рядом, я чувствую себя так, точно сижу на солнце в прохладный день. И моя зима кажется мне сейчас терпимой, почти приятной.

Она облокачивается на табличку за статуей и издаёт стон.

— Не думаю, что смогу сделать хоть шаг. Тебе придётся отнести меня в паб.

Она смотрит на меня так, словно это вызов. Она проверяет границы моего профессионализма, а я слишком слаб, чтобы держать оборону. Я мысленно отодвигаю границы на дюйм.

— Ох, ну ладно, — говорю я и поворачиваюсь к ней спиной.

— Ты серьёзно?

— Давай, — говорю я, — пока я не передумал.

Она запрыгивает мне на спину и крепко обхватывает руками шею. Я начинаю идти в сторону паба, и когда приподнимаю Рэйн повыше, её смех согревает мои щёки, а я ещё крепче сжимаю её. Это самый близкий контакт, который между нами случался. Мы никогда раньше не касались друг друга таким образом.

Я стараюсь не думать об этом.

— Не знаю, как ты меня на это уболтала, — говорю я. — Не могу сказать, что это очень профессионально.

— Я же говорила, что ни разу не профессионал.

Она кладёт подбородок мне на плечо, и её волосы прижимаются к моей щеке. Запах её шампуня, цветочный и лёгкий, окутывает меня.

Я, должно быть, мазохист. Нет никакого объяснения тому, почему я мучаю себя таким образом. Зачем я подпустил её так близко? Зачем я позволил себе утонуть в ней, когда знаю, что не сделаю… ничего не смогу с этим сделать.

Рэйн молчит, пока мы переходим улицу. Вечер в центре города тоже выдался тихим, но несколько человек, которые проходят мимо, бросают на нас странные взгляды. Мне всё равно. Меня так долго донимали все эти нелепые мысли, что я разучился испытывать стыд.