Я киваю, и Рэйн пододвигает к себе тарелку.

— Мы не так давно знакомы, Джек Данн, но я должна сказать, что ты как-то очень быстро стал моим самым любимым человеком.

— Ты, должно быть, знакома только с ужасными людьми.

— Ой, перестань.

Она откусывает кусочек бездрожжевого хлеба.

— Не скромничай.

Когда я сажусь напротив неё, она берёт тарелку и встаёт со стула.

— Чёрт, я заняла твоё место.

— Не вставай.

— Я не против переместиться в другое место.

Я кладу ноги на стол, откидываюсь на стуле и завожу руки за голову.

— Но я уже успел удобно расположиться вот здесь.

Рэйн медленно садится обратно на стул.

— Тогда хотя бы не заставляй меня есть в одиночку.

Она пододвигает ко мне тарелку, поэтому я выпрямляюсь и беру немного хлеба. Она одаривает меня улыбкой, а затем переводит взгляд обратно на экран компьютера.

— Над чем ты работаешь?

— О, всего понемногу. Когда мне надоедает смотреть на доску, я пару минут играю на гитаре, а затем работаю над рекламными листовками для викторины.

— Что тебе ещё осталось сделать? — спрашиваю я.

— Я почти закончила. И к слову о листовках, думаю, тебе понравится раздавать их вместе со мной.

Она игриво хлопает ресницами, глядя на меня.

— Я подумаю над этим, — говорю я, хотя уже знаю, что соглашусь.

— В общем, когда я закончу с листовками, я собираюсь заняться вот этим, — говорит она, кивая на хаотичные стопки листков на полу. — Я сделала фотографии всех, кто здесь работает, кроме тебя.

Она тычет в меня хлебом.

— Только не думай, что ты сможешь отвертеться.

— Даже не мечтаю. Я самая главная достопримечательность этого места.

Она смеется.

— Какое у тебя огромное эго. А я уже начала было переживать, что с тобой что-то не так. В общем, если я смогу сосредоточиться, то справлюсь за полчаса или около того.

Я смотрю на беспорядок на полу.

— Как ты это поняла?

— Думаю, у меня уйдёт десять минут на то, чтобы доделать дизайн листовки и напечатать её, десять минут на то, чтобы разобраться с этими бумажками, и я очень быстро смогу сделать твою фотографию, если только ты не будешь сопротивляться. Плюс пару минут на то, чтобы прикрепить всё к доске.

— А ты посчитала время, которое уйдёт на распределение картинок на доске?

— О, — говорит она. — Не посчитала.

— Может быть, пора остановиться? Ты уже проработала восемь часов. Ты должна была закончить работу двадцать минут назад.

— Я делала перерывы, чтобы поиграть на гитаре, — говорит она смущённо.

— И это твоё право.

Рэйн пожимает плечами. Откусив кусочек хлеба, она оглядывает доску.

— Может быть, мне стоит закрепить все те картинки, которые я уже распределила, и закончить уже завтра? Это не должно занять много времени. Что думаешь? Я могу напечатать листовки утром.

— Звучит, как очень хороший план.

Она глядит на меня.

— Спасибо. За еду и за дружеский пинок. Если бы не ты, я, вероятно, так и осталась бы здесь до закрытия паба.

Я пододвигаю к ней тарелку.

— Обожаю донимать и жучить людей, ciaróg.

— Если ты сейчас меня жучишь, то это ты… ciaróg, — говорит она, но произносит слово «ciaróg» как «кёриг».

— Почти, но не совсем. Это слово произносится как «ки-рог», а не «кёриг».

— Может быть, я не хотела называть тебя жуком. Может быть, я назвала тебя кофемашиной марки «Кёриг», которая, кстати, весьма посредственная.

— Как скажешь, ciaróg, — говорю я, вздыхая, и встаю на ноги. — Я вернусь через пятнадцать минут, и если ты здесь не закончишь, то с этого момента будешь получать кофе только из «Кёрига».

Она издает стон.

— Ладно! Ладно. Закончу через пятнадцать минут.

Я смотрю на неё своим самым строгим взглядом, но она лишь смеётся.