Другая единственная - Наташа Колесникова (2006)

А не хотелось. Паша все равно никакой сейчас, ну и зачем ей торопиться в постель? Слушать его пьяный храп? Не очень-то интересно. Что остается делать? Да налить себе еще водки, выпить и закусить. Именно это она и сделала. Все равно хорошо, ибо к Булыгину она возвращаться не собиралась. А раз так, значит, пока здесь ее дом, ее любимый мужчина. И пусть он сейчас совсем невменяемый, это можно понять и можно простить. Его сильно обидели люди, которые мало понимали в бизнесе, но хотели иметь много за счет чужих мозгов. И имели много, очень много. А он… тоже имел много, но хотел быть независимым. И как только стал им, подрубили на взлете. Они имели на это право, эти тупые чинуши, воспитанные Советами?

Кто им дал это право?! Дерьмо! Да пьяный как сапожник Паша Самарин намного красивее и желаннее трезвого и элегантного Булыгина! Да! Лена завинтила пробку на бутылке с остатками водки, сунула ее в холодильник, быстренько убрала со стола и пошла в спальню к Самарину.

Даже душ принимать не стала, пожалуй, первый раз за последние двадцать лет… Нет, второй, первый был, когда Паша привез ее на дачу Булыгина, раздел, уложил в постель и уехал. И ладно, она и так чистая. А Паша все равно пьяный очень… Спать. Все очень сложно, все трудно доказать, но — спать. Завтра будут новые мысли, завтра… будет день, будет и пища.

Глава 24

Утром Самарин проснулся раньше Лены, быстро привел себя в порядок и пошел на кухню. Там приготовил омлет, заварил овсяную кашу с яблоком, сделал кофе с ирландским ликером. Сам ограничился рюмкой водки, соленым огурцом и стаканом апельсинового сока, больше ничего не хотелось. Для Лены выжал еще один стакан апельсинового сока, поставил его на поднос, туда же добавил тарелку с омлетом, хрустальную плошку с кашей и чашку кофе и пошел на второй этаж.

Лена еще спала, она лежала на боку, поджав ноги и засунув руку под подушку. Самарин с улыбкой посмотрел на ее красивое лицо, которое золотистой дымкой прикрывали спутавшиеся волосы, потом осторожно присел на край кровати, держа поднос в руках.

— Ленка, подъем, — негромко сказал он. — Только не делай резких движений, a то произойдет бытовой взрыв.

— Какой еще взрыв, к черту? — сонно пробормотала Лена и лишь после этих слов открыла глаза. Изумленно захлопала ресницами, а потом осторожно приподнялась, поцеловала его. — Паша, у тебя совсем крыша поехала, да?

— Я извиняюсь за то, что вчера напился. Мы с Мишей давно знакомы, он когда-то работал у меня, а потом открыл свою фирму. Мы говорили…

— Паша, ты можешь поставить этот поднос на тумбочку и лечь рядом? — с улыбкой спросила Лена. — Я хочу отблагодарить тебя за королевский завтрак в постель.

— Не люблю авансов. А вдруг я не справился, и ты скажешь потом: «Отдавай назад мою благодарность»?

— Я в любом случае это скажу, даже если все обалденно вкусно, — засмеялась Лена.

— Нет, получать, конечно, приятно, но отдавать любимому человеку — куда приятнее. Так что ешь.

— Что ты сказал, ну-ка повтори!

— Я сказал, что нужно есть.

— А перед этим? Отдавать… кому?

— Любимому человеку. А что тут странного?

Лена опустила голову на подушку, зарылась в нее лицом и заплакала. Самарин поставил поднос на тумбочку, обнял ее, поцеловал душистые волосы.

— Идиот, придурок… — сквозь рыдания выговаривала Лена. — А раньше ты о чем думал?! Столько… столько… Ты же знал, что я люблю тебя, знал же!

— Ну, так уж получилось, прости меня, Ленка. Все позади, ты же знаешь, что было… Ну все, все, пожалуйста, успокойся, оцени мое кулинарное искусство… весьма убогое, каюсь.

Лена подняла голову, он поцеловал ее влажные губы, щеки, глаза и отстранился.

— Я тебе завтрак в постель, а ты мне — истерику. Несправедливо это, Ленка.