После долгой зимы - Мар Лиса (2024)

— Тогда вперед! — держит цепко в клещах мою руку и больно тянет за нее за собой. Так мы заходим в подъезд и поднимаемся на этаж. Открываю дверь квартиры и со всей твердостью в голосе, на которую способна, говорю на пороге:

— Вы ждете здесь.

Я лучше умру прямо здесь, на пороге, чем окажусь с этими громилами одна в замкнутом пространстве. Так что на этом буду стоять до конца.

Тот, что держит меня, кидает взгляд на главного.

— Дверь открытой оставь, — милостиво разрешает он.

Шумно выдыхаю. И на том спасибо. Радуюсь, что далеко я конверт не убирала, хватаю его с полки возле зеркала в прихожей, возвращаюсь и быстро закрываю дверь моей обители. Пульс стучит в ушах. Неужели сейчас это все закончится?

Протягиваю конверт главному. Он внимательно пересчитывает деньги, а потом довольно ухмыляется своему помощнику:

— А девка-то не промах. Нужную сумму получила. А мы-то уж штрафные санкции хотели…

Ноги слабеют. Не хочу представлять даже, что это за санкции. То есть они специально назвали мне сумму, которую было трудно получить? Единый, как же я благодарна Егору, что бы я без него делала.

— Я могу идти?

— Стоять, — главный снова обращает на меня свое внимание, и мне это совсем не нравится. — Ты молодец, дорогуша, с первым заданием справилась. А вот тебе задание посложнее: теперь продаешь квартиру, — и шепчет мне на ухо сумму, от которой мой мозг взрывается.

Я вспоминаю, как Егор объяснял мне, что квартиру продать невозможно. И одновременно с этим приходит мысль, как глупа я была, думая, что на машине все закончится, что меня оставят в покое. Нет, они нашли себе легкую добычу и теперь никогда уже от меня не отцепятся. А если я не смогу приносить деньги… Покалечат? Изнасилуют? Будут пытать? Убьют?

Предпринимаю заранее обреченную на провал попытку:

— Послушайте, я узнавала, эту квартиру нельзя…

И вижу, как главный кивает своему помощнику. Тот совершает молниеносное движение, прерывая меня на середине фразы, хватает меня своей огромной рукой за горло, поднимает вдоль стены так, что мои ноги отрываются от земли. Боль сдавливает шею, воздуха не хватает, начинаю хрипеть, бить в невесомости ногами, царапать руку, что держит меня, а ему все нипочем. Глаза застилает темнотой, подъезд пропадает, мне так больно, Единый, страшно, так страшно, нечем дышать… Сквозь вату в ушах слышу:

— Ты меня послушай, девочка. Меня твои проблемы не е**т. Я дал сроки, назвал сумму. Твое дело выполнять. Ты поняла меня?

А я дышать не могу, куда уж мне говорить.

— Поняла?! — кричит громче, а хватка на горле становится еще чуть теснее.

Пытаюсь кивнуть, и, к счастью, он понимает мою попытку. Пальцы разжимаются, и я кубарем падаю на грязный бетонный пол. Прикрываю голову руками и все еще ничего не вижу какое-то время. Но по стуку ботинок по ступенькам и грохоту входной двери понимаю, что осталась одна. Я осталась жива. На этот раз.

Ада

Жадно вдыхаю спертый подъездный воздух. Горло горит огнем, глотать невыносимо больно. Зрение понемногу возвращается. Еле заползаю в квартиру, но дверь за собой закрываю тщательно, на все замки, хотя руки трясутся, изрядно мешая. Пока что это моя хлипкая крепость. И хоть я не верю, что она меня спасет, пока мне нужно хоть за что-то зацепиться для спокойствия.

Спокойствие? Трижды "ха!". Я на грани истерики. Или уже за гранью. Мой мирок, существовавший всего пару месяцев, разлетается в дребезги, а я оказалась в эпицентре этого взрыва. Что делать, когда выхода нет, Ада? Вопрос риторический.