Не-птица - Андрей Дёмин

Улеглись мы глубоко за полночь, вдоволь насытившись друг другом и теплом вечера. Иволга устроилась у меня под рукой и замерла, дыша ровно и глубоко. Я уснул не сразу, переставляя и укладывая в уме все события длинного и тяжёлого дня. И всё же, сон пришёл, окружив тёплой густой темнотой, из которой я выбрался только к полудню.

Иволги рядом не было.

Её вообще не было в квартире. Я ощутил это сразу, всем телом, не успев даже выскочить из-под одеяла. Комната невероятно опустела, хотя, на первый взгляд, в ней ничего не изменилось. Просто на стуле не висит чёрный рюкзак, под столом не валяются цветные носки, закинутые туда вчера вечером. На вешалке нет куртки. Кухня стерильно чиста и пуста, в ванной отсутствует множество баночек-скляночек, и нет её полотенца.

Никогда бы не подумал, что такие мелочи могут привести в ужас.

Какое-то время я просто метался по квартире, пытаясь то ли проснуться, то ли отыскать её в каком-нибудь углу — всё казалось, что не везде посмотрел, что Ива вот-вот выглянет из-за дивана и наградит одним из своих острых, хитрых, невыразимо-невыносимых взглядов.

Реальность была сурова и бескомпромиссна. Иволга ушла.

«Почему ушла? Может, просто смоталась куда-нибудь с утра пораньше?»

Ага. И собрала с собой шампунь, помаду и носки.

«Ладно. Может, её выкрал отец?»

Придумай причину правдоподобнее.

«Не могла же она просто уйти?»

Не могла. Она оставила тебе записку.

Я остановился и посмотрел на кухонный стол. Да, так и есть — на скатерти покоился сложенные вдвое листы бумаги. Как можно было не заметить раньше?

«А я заметил. Просто не захотел понимать».

Присев за стол, я раскрыл первый листок, наткнувшись на плотную вязь мелких букв. Впервые увидев почерк Иволги, сразу осознал, что эти строчки — единственное, что у меня от неё осталось. Письмо лежало на столе, неидеальное и угловатое, как его хозяйка: с зачеркнутыми словами, расплывшейся кое-где от слез пастой, замятым уголком. Вспомнить, как складывать слова в предложения, получилось не сразу, но, преодолев шок, я всё-таки стал читать:

"Ну, привет.

Ты сейчас спишь в паре метров от меня, а я давлюсь слезами-соплями и не знаю, как сказать, что должна уйти.

Давай сразу: дело не в тебе и Лене. Ну, не только в этом, если совсем честно. Дело во мне и свободе. Как всегда.

Знаешь, я впервые увидела тебя, когда ехала на вокзал, чтобы шагнуть под поезд. В метро этого делать не хотелось, вспомнила истории о призраках подземки, которые не могут найти дорогу к небу, и остаются навечно в темных тоннелях. Не хотелось к ним присоединиться.

Ты стоял в этом своём придурковатом пиджачке, с затычками в ушах, и, казалось, тоже не сегодня — так завтра повесишься. И я подумала… Не знаю, не могу выразить. Это был простой толчок: «Помоги ему». Ну, я и помогла, как сумела.

Не знаю, зачем тебе эта информация. Наверное, я хочу сказать, что ты с самого начала был очень важен. И я ухожу сейчас не потому, что ты стал не нужен. Просто пришло время стать свободными до конца.

Я всю жизнь бежала от неприятностей. В детстве была очень слабой, зато шустрой, так что, если кто-то хотел обидеть, сначала надо было догнать. Когда умерла мама, тоже попыталась сбежать — сначала в книги, потом в алкоголь, секс и адреналиновые переделки. Ну, а дальше ты знаешь. Я бежала всё дальше и дальше, и думала, что так свобода и выглядит — в отрыве от ответственности, от горя в прошлом. От пустоты, наступающей на пятки. Но всё это мы носим внутри, и как бы быстро я ни бежала, жизнь раз за разом оказывалась быстрее. Неудивительно: какой спринтер будет соревноваться, надев на ноги кандалы? Только я, дура непробиваемая. Короче, задолбалась бегать. Возвращаюсь на исходную.