Не-птица - Андрей Дёмин

— Ты сейчас возьмешь деньги, пойдешь домой, соберешь шмотки, сядешь на поезд и уедешь, чтобы никогда, ни при каких обстоятельствах мы тебя не видели, а если ты этого не сделаешь, то я обещаю, я клянусь лично настучать на тебя кредиторам! — и, сделав короткий вдох, повысила голос: — Понял?!

— Где я возьму деньги?

— У нас с Глебом.

— Нет! — хором выкрикнули мы с Русом.

— Ты с ума сошла?

— А как же наш переезд?

Иволга повернулась ко мне.

— Пожалуйста.

— Хочешь, чтобы я отдал этому наши деньги? Которые я заработал?

— Да.

— После того, как он дважды меня избил?

— Да.

— Почему?

— Потому что я прошу.

Это был второй звонок. Или двадцатый? Не знаю. Теперь, в преломленном свете прошлого, каждое движение Ивы отдаётся хрустальным звоном. Звук разбивается о стены, осыпается вместе со штукатуркой под ноги, обнажив трещины. Кажется, это я трескаюсь и ломаюсь на части, забывая её взгляд, её голос и запах. А забывать нельзя, ведь если не смогу помнить, не смогу и писать.

Итак, Иволга смотрела прямо и пристально. В который раз я поразился выразительности этих тёмно-карих глаз: сейчас они были такими серьёзными, такими тоскливо-надломленными, будто я снова хочу выгнать их обладательницу на улицу, в темноту и неизвестность летней ночи.

Я подошёл к шкафу. Достал оттуда тугую пачку купюр, перетянутую Ивиной резинкой для волос. Швырнул деньги Светлицкому, надеясь, что попаду в лицо, но удалось лишь задеть по груди.

— Вали отсюда, сейчас же!

Светлицкий покорно поднялся и неровными зигзагами поплелся к выходу. Уже в дверях, до которых он добрался кое-как, гопник обернулся.

— Спасибо.

В полной тишине Иволга вернулась в комнату, сдернула с дивана накидку и понесла её в ванную.

— Стирать поставлю!

И, словно только этих слов все и ждали, друзья вокруг взорвались возмущенными криками.

— Ты совсем двинулась?

— Глеб, ты чё вообще? Почему ты её послушал?!

— Да потому что под каблуком!

Я не отвечал. Ждал, пока вернётся мелкая.

— Ну, чего на дерево бросаетесь? — Ива не заставила себя ждать, лёгкой походкой проскользнув мимо Лены. — Отдали — значит, так надо было. Не считайте чужие деньги.

— Когда его снова изобьют, мне не звони, — хмыкнул Рус. — Вы с Глебом в альтруисты подались?

Иволга вздохнула и плюхнулась на не заправленный диван.

— «Распните и выньте моё доброе сердце. Может быть, вы станете немного добрей…». Правильно ведь поют, гады!

— Чего? — не поняла Мила.

— А если бы на его месте сидела я? — мелкая вздернула носик. — В сущности, теперь он обречён на такое же бегство. Только в случае с бабуинчиком на кону стоит не свобода, а жизнь. Денег у нас было… Чуть больше ста тысяч?

— Ага, — вяло отозвался я. — Примерно так.

— Расплатиться ими он точно не сможет. Что ж… Глебка, мы ещё поживём в Сибе, ты же не против?

— Совсем не против, — я присел рядом и провел рукой по её разбитой коленке. Недавно Ива поскользнулась на лестнице.

— Чудно. Спасибо, что понимаешь.

Я посмотрел на друзей. Они пялились на нас, как на двух редких экзотических зверушек. Было ощущение, что я и Иволга облиты одной краской, и потому выделяемся на фоне происходящего.

— Вы так изменились, — заметила Лена.

— Ты это, больше к нам бывших не води, — отозвалась Ива. — А то так на переезд и не соберём!

Лена потупилась. Неловкое молчание тянулось по комнате, как жвачка, прицепившаяся к сапогу.

— Клёво посидели, — хмыкнула красноволосая. — Может, заново попробуем? Отметим отмену переезда?

— А надо? — пискнула Мила.

— Надо, — я решительно поднялся на ноги. — Рус, помоги принести стол из кухни!

* * *