Не-птица - Андрей Дёмин

— Не, просто плакала.

— Че там? — встревожилась Иволга. Я отмахнулся и сосредоточился на разговоре.

— Я могу помочь?

— Можешь, — согласилась Мила. — Приезжай, посидим. Один. Не надо её.

— Хорошо. Скоро буду.

— Ага, — и она положила трубку.

Я посмотрел на Ивушку.

— Мила звонила.

— Я поняла, — деревянным голосом отозвалась красноволосая.

— Просит приехать. Но только меня.

— Я тоже поеду!

— Мила сказала…

— Она много чего говорит, и не всегда то, что думает, — мелкая схватила меня за руку и потащила к остановке. — Давай, шевели корнями!

— Погоди! — я потащился следом, стараясь не отстать. — С каких пор ты влезаешь в чужие трагедии? Я думал, что свобода…

— Думай почаще, — посоветовала мелкая, — это полезно! Не могу я вот так Милку оставить!

Удалось, наконец, её догнать и шагать рядом. Я улыбнулся и провел рукой по слегка растрепавшимся волосам девушки.

— Знаешь, ещё месяц назад…

— Знаю, — огрызнулась та. — Не напоминай!

* * *

Мне показалось, что во дворе у Милы мы не были лет двадцать. На самом деле, тут почти ничего не успело измениться, разве что лампу фонаря, разбитую Иволгой, заменили на новую, да снег по бокам протоптанных дорожек стал тяжелым и рыхлым, а местами — дырчатым и блестящим. Солнце игриво лезло лучами в глаза, и мы продвигались почти наощупь, постоянно щурясь от невыносимого света.

Иволга хотела позвонить в домофон, но я мягко оттеснил её от микрофона.

— Погоди, неугодная.

Красноволосая только мрачно усмехнулась в ответ.

— Да-а? — протянули на другом конце провода. Судя по завывающе-визгливым ноткам, это была мама.

— Здравствуйте. Я к Миле.

— А, проходи, проходи!

Мы побежали по лестнице — стук шагов заполнил собой пространство подъезда, заставил бежать быстрее. В итоге, в квартиру Милы мы влетели, раскрасневшись от мороза и нехватки кислорода.

— А она что здесь…

— Мы к Миле, — перебила красноволосая, проскальзывая мимо женщины к закрытой двери.

— Да кто тебе разрешал?! — взвилась мать.

— Никто, — я тоже шагнул вперёд, — Вашей дочери уже двадцать пять. Никакого разрешения нам не требуется.

— Мил, открой! — Иволга забарабанила маленькими кулачками в слегка побитое временем дерево. — Ты чё там заперлась-то?

Из комнаты ей ответила тишина. У меня по спине пробежал холодок.

— Как долго она там сидит?

— Да с утра… — видимо, мать тоже что-то заподозрила, потому что смягчила тон.

— И вы даже не поинтересовались, что происходит?

— Ой, да что с Милкой сделается!

Я выдохнул и оттеснил Иву к стенке.

— Ломаю.

На удивление, вышло с первого раза — дверь оказалась не деревянная, а полая внутри, так что я просто проломил её плечом и выпал в комнату. Иволга протиснулась следом.

Сначала меня поразило обилие синего в интерьере: синие шторы, синий шкафчик у окна, синий диван с синим покрывалом — будто вся комната Милы погружалась на дно океана, или замерзала в леднике.

А потом я увидел хозяйку комнаты, распластавшуюся на диване. Огромные, широко раскрытые глаза девушки бессмысленно уставились в потолок, в уголках рта собралась пена. Покрывало вокруг усеивали пустые пачки от таблеток.

— Господи! — Ива попятилась, наткнулась спиной на тумбочку и замерла, поднеся к губам дрожащие руки.

А я мысленно поблагодарил Руса, любившего зачитывать мне интересные, по его мнению, статьи из медицинских журналов. В том числе, про первую помощь самоубийцам. Я схватил руку Милы, прощупывая пульс. Он нашелся, так что следующим движением я рывком притянул девушку к себе и отвесил ей три сильных пощёчины.

— Давай, просыпайся!

Мила моргнула и попыталась сфокусировать на мне взгляд. Получалось у неё плохо.

— Ты… Кто?

— Таджикский Джокер! Вставай, надо в ванную. Дура, ну зачем ты это сделала!?

— Я… Так устала.