Не-птица - Андрей Дёмин

Естественно, Кир встретил нас, уже уколовшись как следует. Распахнув дверь на стук, он сделал шаг назад и с придурковатой улыбкой растянулся на полу. Мы с Ивой переглянулись и вошли, перешагнув через наркомана.

— Ну, начинайте! — ухмыльнулся тот. — Расскажите мне, как я разрушаю собственную жизнь!

Я молча уставился в окно, предоставляя Иволге шанс попробовать опять уговорить друга.

— Ну почему ты не понимаешь!

— Потому что не хочу. Это единственное, что приносит удовольствие, позволяет выносить очередной день.

— А как же рисунки? А стихи?

— А никак, — тело поднялось с пола, прилипнув к стене серо-пылевым сгустком. — Стихи мои — дрянь и банальщина, нечего с ними носиться!..

«Через полчаса сам ими будет захлебываться-зачитываться, как устанет ругаться».

— …А мазню хотя бы продать можно. И то — хлеб. Недавно, кста, толкнул «Чёрное солнце» одному хлыщу из Севастополя. Он тут был проездом, но захотел картину. Нормально так отвалил.

— Хватило бы на лечение, да?

— Может, и да. Какая разница? Никуда я не лягу!

Иволга устало помассировала виски и бросила на меня короткий вопросительный взгляд. Я еле заметно кивнул.

— Так, пошли. Подышим свежим воздухом! — мелкая вскочила и, поймав Кира за руку, потащила его к двери.

— А? — не понял тот. — Да нафига! А Глеб чё?

— А он пока в окно посмотрит.

— А-а…

Я понаблюдал за тем, как они удаляются, потом подошёл к мольберту Кирилла. Провел по лакированному дереву рукой. Вещь старая, видавшая виды. Жаль.

Замахнувшись посильнее, пинком впечатал мольберт в стену. Перегородки жалобно треснули, я надавил руками с двух сторон, и устройство переломилось окончательно. Отбросив в сторону теперь уже бесполезный мусор, я разорвал на куски стопку чистых листов и отправил её к бывшему мольберту. Потом потянулся к стоявшим у стены двум картинам. Кир никак не мог их продать — абстракционизм у него получался уж совсем мрачненький. Один холст пробил кулаком, второй просто порвал, поломав раму. Образовавшую кучу хлама полил отыскавшимися в тумбочке красками, покидав сверху кисточки и карандаши.

А потом вытряхнул из тумбы все исписанные стихами листы.

* * *

Перетащить всё это вниз оказалось сложнее, чем я думал — главным образом потому, что надо было умудриться не испачкаться и не угодить в зловонные лужи сомнительного происхождения. С приходом лета общага потеряла свой психоделический шарм, превратившись в то, чем всегда являлась: в притон. Раньше по коридорам блуждать было страшно, теперь — мерзко. Хотелось вернуть сюда зимний холод — он хотя бы замораживал жидкости и маскировал таким образом запахи. Наконец, с перетаскиванием было покончено. Я соорудил из обломков и обрывков невысокий «шалашик», и стал ждать.

Кир с Ивой показались во дворе уже минут через пять. Заметив их, я помахал рукой и поджёг листы. Пламя занялось быстро — судя по всему, краски у нашего друга были качественные.

— Ты чего, шашлык решил?.. — Кир присмотрелся и замер на месте.

Я поднял голову и широко ему улыбнулся.

— Типа того.

Кир рванулся вперед, сунулся было в огонь, но отдернул обожженные пальцы и, издав какой-то невнятный крик, набросился на меня с кулаками. Ива попыталась его удержать, но куда там — в тщедушном наркомане, наконец, проснулось что-то помимо апатичной тоски. Вырвавшись из рук красноволосой, Кир добрался до меня.

— Сволочь!

Я отклонился от первого удара, но не ожидал, что почти сразу за ним последует второй. Бил наркоман, конечно, не так сильно, как Светлицкий и компания, но вполне чувствительно, поэтому разогнаться я ему не позволил. Пропустив Кира за спину, я вывернул ему руку за спину и заставил опуститься на колени.

— Пусти, тварь!

— Да, да, конечно, — я чуть надавил, и наркоман снова закричал, но теперь от боли. — Только ты сначала внимательно посмотришь и послушаешь.