Неприкасаемые - Дж. МакЭвой

— Успокойся, мачо. Мой отец не издевался надо мной, это все рак. Когда он был на химиотерапии, он становился таким жестоким, таким холодным. Он умирал, и не хотел принимать это. Мы еженедельно ссорились из-за этого. Он заперся, чтобы не срываться на мне. И когда мне было семнадцать, я была готова уйти. С меня хватит. Я устала. Я поступила в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, мой отец был почти на грани банкротства, и люди покидали корабль быстрее, чем мы моргали.

— И ты все перевернула. — Все в нашем «мире» верили, что именно ее отец снова вдохнул жизнь в фамилию Джованни. Она была потрясающей.

Когда она улыбнулась мне, ее глаза остекленели от взгляда, который, я знал, приносил только неприятности.

— Ты хочешь знать, как?

Я не был уверен.

— Да? — Ответил я, садясь рядом с ней.

— У моего отца были припрятаны деньги для тебя. — Она засмеялась, проводя руками по своим темным волосам. — Он беспокоился, что ты не женишься на мне, если у меня не будет денег и, что еще хуже, не будет власти. Он вел черную книгу каждого судьи, полицейского и политика, которые были в долгу перед семьей. Не говоря уже о нескольких участках полей с сорняками на юге. Я была так взбешена, когда увидела их. Во-первых, я стою намного больше семи миллионов.

— Ага, сейчас, — пошутил я, на что она просто наставила на меня пистолет.

— Серьезно?

Я не смог удержаться от смеха.

— Значит, ты взяла мои семь миллионов и…?

— Я взяла свои семь миллионов и купила товар через одного из диллеров Бо.

— Бо? То есть офицер Брукс?

— Да, он был бездомным, когда я встретила его. Я до сих пор не знаю, был ли он наркоманом или нет.

— Что тебя привлекает в бомжах? Сначала Джинкс, теперь Брукс? — Ей определенно нравились бездомные. Надеюсь, помощь бомжам не входит в ее планы на жизнь.

— Я не собираюсь спрашивать, как ты узнал о Джинкс, потому что я могу пристрелить тебя. — Ее карие глаза сузились, глядя на меня. Это заставляло меня хотеть ее еще больше, когда она вот так смотрела на меня.

— В любом случае, Бо знал солдата в Южной Америке, который провозил контрабанду. Я предложила ему работу, он предложил мне все, что у него было: связи, рабочих, контрабандистов. В свою очередь, я дала ему шанс. У него было двое детей, которых нужно было кормить, и он не хотел всю свою жизнь быть наркоторговцем. Семи миллионов было достаточно; я владела всем этим, и в тот момент, когда я это сделала…

— Золотая лихорадка, — прошептал я, ухмыляясь. — Ты стояла за золотой лихорадкой. Она разозлила папу до чертиков. Каждый наркоман и дилер в этой чертовой стране хотел только золотой лихорадки. Ты продавала его дешевле, чем мы когда-либо могли. У нас из под носа утекали деньги, и мы понятия не имели, кто за этим стоит.

Мой отец чуть не сошел с ума в поисках источника этого дерьма.

— Семь миллионов превратились в двадцать восемь миллионов за первый месяц. К концу того лета я вышла в плюс, и все те крысы, которые покинули нас, прибежали обратно.

— Я уверен, у тебя был с ними отличный день. — В конце концов, у Крыс не было преданности.

— Фиорелло позаботился о них. — Она засмеялась и поежилась, не из-за холодного воздуха, а от чего-то, чего я явно не понимал.

— Фиорелло? — Спросил я ее, накидывая ей на плечи свой пиджак.

Она мгновение смотрела на него, затем снова на меня, прежде чем кивнуть, вытянув ноги на обломках.

— Наш главный дворецкий. В тот день, когда ты пришел, он, скорее всего, поклонился.

— А, парень из аббатства Даунтон15.

— Да, — она закатила глаза. — Чтобы отпраздновать, я пригласила всех наших людей на большой банкет на этой вилле. Было показано видео со всеми ушедшими людьми. Чтобы доказать свою преданность, они должны были застрелиться. Никто из них этого не сделал, и поэтому я поручила это сделать снайперам. Остальные были предупреждены Фиорелло.