Неприкасаемые - Дж. МакЭвой

Несмотря на то, что она усмехнулась, я был серьезен. Последние две недели были тяжелыми. Ее перепады настроения, ее боль, выпадение волос. Я хотел сделать все, чтобы помочь нести это бремя. Все, что я мог сделать, это просто быть здесь…Я молился, чтобы на данный момент этого было достаточно.

— Прости, что вчера я была такой сукой, — прошептала она, прижимаясь ко мне.

Обнимая ее, я старался не думать об этом.

— Ты не была сукой.

— Я была. Я не знаю, что на меня нашло. Просто потому, что у меня рак, это не значит, что я могу швырять в тебя своей едой. Есть было больно, и я хотела, чтобы тебе было больно — не знаю почему, — но мне жаль. Я люблю тебя.

Прикусив нижнюю губу, я несколько раз моргнул.

— Все хорошо, детка. Та морковь все равно была пережарена. Теперь не могла бы ты объяснить мне, почему ты настаиваешь на том, чтобы перечитать это еще раз?

— Это классика.

— Есть много других классических книг.

— Послушай, Каллахан, «Гордость и предубеждение» — это вечная романтическая классика, от которой у меня сводит пальцы на ногах. Так что никакой ненависти.

Надув губы, я поднял книгу свободной рукой.

— А я думал, что я единственный, от кого у тебя сводит пальцы на ногах.

— Нет, ты и Джейн, но по другой причине. — Мне нравилось, что она чувствовала, когда смеялась рядом со мной. — Теперь читай.

— Да, мэм. — Переходя к моей любимой части романа, я читаю:

— Очень мало людей, которых я действительно люблю, и еще меньше тех, о ком я хорошего мнения. Чем больше я наблюдаю мир, тем меньше он мне нравится. Каждый день подтверждает мне несовершенство человеческой натуры и невозможность полагаться на кажущиеся порядочность и здравый смысл.

Прежде чем я успел моргнуть, она вскочила и побежала в ванную. Я на собственном горьком опыте убедился, что она ненавидит, когда я следую за ней в ванную. Мы слишком много кричали друг на друга из-за этого, поэтому я заставил себя просто отпустить ее. Я ждал на кровати, мои ноги беспокойно касались пола, просто желая прыгнуть вперед, если я ей понадоблюсь. Это были долгие десять минут. Но потом она, наконец, вышла.

— Тебе нужна помощь? — Спросил я. Она покачала головой и потянулась к краю кровати. Ухватившись за столбик кровати, она сделала глубокий вдох, но это не помогло. Ее ноги подкосились, но прежде чем она смогла упасть, я поймал ее.

— Черт возьми, — прошептала она.

— На этот раз ты продвинулась дальше. Маленькими шажками, помнишь? Ты только что закончила химиотерапию, — прошептал я, прижимая ее к себе и садясь обратно на кровать.

— Я просто хочу чувствовать себя лучше.

— Ты будешь. Просто не дави на себя слишком сильно. — Я знал, что она не послушает, но я был бы здесь. Каждый раз я был бы прямо здесь, читая любую классику, которая была бы ей нужна. И если бы это означало, что она будет рядом со мной еще хоть минуту, я бы делал это вечно.

ГЛАВА 31

«Ничто толще лезвия ножа не отличит счастье от меланхолии».

— Вирджиния Вулф

МЕЛОДИ

— Миссис Каллахан, вы уверены, что вам не нужен врач? — Спросил меня Скутер, коп-всезнайка, когда я прислонилась к нашему Рендж Роверу.

Весь оперный театр был очищен всего несколько минут назад, но никто из гостей еще не ушел. Единственной вещью, более трагичной, чем опера, была наша реальная жизнь. Вместе с собаками там были свиньи с их мигалками, серебряными значками и желтой лентой; все они фотографировали тело Антонио, когда он лежал там, холодный и безжизненный. Он не должен был умереть. Мои люди погибали, когда я, блядь, приказывала, что они и делали… по крайней мере, если бы мир работал так, как должен.

— Миссис Каллахан?

— Мы в порядке, офицер, — сказал Лиам. — Я думаю, мне пора отвезти свою жену домой. — Он подошел и встал рядом со мной.

— Мистер Каллахан, если у вас есть что сказать следствию…