Неприкасаемые - Дж. МакЭвой

Ее кровать была заправлена, все книги, которыми она себя окружила, были расставлены по комнате, как памятники, а занавески были задернуты. Глубоко дыша, я подошла к ее кровати, схватил все ее подушки и бросила их на пол, соорудив импровизированную кровать, на которую я могла лечь. Я чувствовала себя чертовым пингвином, но это был единственный способ увидеть ее. В тот момент, когда я повернулась на бок, я увидела, как она свернулась калачиком под кроватью, из ее глаз текли слезы, которые она не могла контролировать.

Там была Адриана. После всего, через что она прошла, единственное место, где она действительно чувствовала себя в безопасности, было под кроватью. Это была привычка, от которой она не могла избавиться после того, как ее похитили.

— Он попросил меня выйти за него замуж, — прошептала она, двигая рукой так, чтобы я мог увидеть кольцо. Даже в темноте я могла сказать, что был маленьким и имел форму слезинки. Оно очень подходило Адриане. — Я сказала ему, что хочу подумать. Я сказала ему, что хочу поговорить с тобой. Но правда была в том, что я испугалась. Он сказал мне оставить кольцо себе, что оно поможет мне думать. Я должна была просто сказать «да».

— Мы все знаем, что ты и так согласилась. И он тоже. — Я улыбнулась ей.

Она закатила глаза, надеясь остановить слезы, но это не сработало.

— Я не могу двигаться дальше. Если я не смогу так жить, и я не смогу…Я так сильно любила его.

— Тогда не двигайся, — прошептала я ей. Проблема с такой сильной любовью к кому-то заключалась в том, что терять его было в десять раз больнее. Большая любовь в конечном счете равнялась только большой боли… Вот почему Лиам умрет без меня.

ЛИАМ

— Сколько ты уже выпил? — Спросил Нил, входя в мой кабинет.

Уставившись на стакан в своей руке, я быстро осушил его, прежде чем вытащить другую бутылку из нижнего ящика.

— Я не считаю. Чего ты хочешь?

Сев напротив меня, он вздохнул и вытащил две сигары.

— Я хочу помочь тебе. Я хочу снова быть твоим братом. Я потратил недели на кампанию, когда меня спрашивали, каково это — быть Каллаханом, на кого мы похожи, что я думаю о семьях, получающих продовольственные талоны, сразу после того, как я купил Оливии еще одно бриллиантовое колье. Отец сказал мне, что я бы возненавидел это; пребывание без семьи и необходимость на самом деле притворяться, что я трахаюсь, почти свели меня с ума. Оливия проглотила это. Ей это нравилось. Мы были как марионетки на ниточках на сцене, танцующие для всех остальных; шли туда, куда нам говорили, отрепетировали наши ответы, были лучшими гребаными фигурами для людей, чьи шеи я мог бы свернуть, если бы захотел. Отчасти мне было трудно иметь дело с тобой как со своим боссом, но я предпочел бы танцевать под твою дудку, чем под чью-либо еще.

Уставившись на него мгновение, я протянул Нилу стакан и взял сигару.

— У тебя есть прикурить?

— До тех пор, пока ты не скажешь моей жене. — Он засмеялся.

— По крайней мере, ты можешь солгать своей. Мел чует дым, как ищейка. Честно говоря, она знает меня достаточно хорошо, чтобы просто позволить мне скатиться к некоторой лжи ради моей гордости. — Мы оба затянулись.

— Вы оба прошли долгий путь от попыток убить друг друга. — Он понятия не имел, насколько он был неправ и прав. Она все еще пыталась убить меня, только теперь мы оба были голыми. — Что мы собираемся делать с этой сукой Авиелой?

— Она на шаг впереди нас. Мы разыгрываем пьесу, а она драматург. Есть какие-нибудь соображения? — Потому что у меня закончились все гребаные идеи.

Он откинулся на спинку стула и почесал затылок.

— Никаких. Я этого не понимаю. Этот выстрел… он был чертовски хорош. Это тот тип выстрела, к которому я стремлюсь.

— Переходи к сути.

— Я хочу сказать, что она могла легко убить Мел. Точно так же, как она могла бы сделать после несчастного случая. Она держала Мел на прицеле, так почему же она этого не сделала?