Неприкасаемые - Дж. МакЭвой

— Молитесь о своей матери о наставлении и любящем сердце. Проси у нашего отца силы простить. Иди и делай все это, ибо ты прощена, дитя мое. Благодари Господа, ибо он всепрощающ.

— Его милость пребывает вовеки, аминь, — я благословила себя, прежде чем покинуть свою мирную исповедальню в задней части церкви.

Я мысленно вздохнула при виде Коралины и Оливии, обе сидели на скамье. Заботиться о семье было непросто — обо всех их проблемах, проблемах, надеждах и страхах. Мне хотелось вернуться в исповедальню и просто отдохнуть. Но это была моя работа, моя и Лиама, заботиться о семье, поддерживать порядок, оберегать друг друга.

Несмотря на все убийства, которые мы совершили, это действительно не входило в наши обязанности. Мы не были наемными убийцами. Мы были деловыми людьми, которым иногда приходилось разбивать несколько голов, чтобы убедиться, что дело сделано.

Это была первая часть.

Вторая часть состояла в том, чтобы убедиться, что семья была счастлива и в безопасности. Это означало слушать и решать проблемы в их жизни. Да, были времена, когда нам приходилось вбивать в них немного здравого смысла, но такова была жизнь.

Мои красные каблуки эхом отдавались по всей церкви, когда я проходила мимо них прямо к алтарю, чтобы зажечь свечу, прежде чем преклонить колени и помолиться. Я верила в Бога, но разговаривать с ним было трудно. Я была инициатором разговора. Я слушала и реагировала. Лиам был любителем поговорить.

Я не была уверена, как долго я стояла там на коленях, прежде чем услышала, как мобильный телефон Коралины или Оливии завибрировал, должно быть, в девятый раз. Поднявшись, я повернулась к ним; мне хотелось швырнуть гребаную свечу в лицо одной из них.

Не убивай в доме господнем. Не убивай в доме господнем.

— Прости, это Эвелин, — прошептала Коралина. — Мы опаздываем на благотворительный бранч.

— Мы Каллаханы, мы никогда не опаздываем. Все остальные пришли рано, — заявила я, выхватывая у нее телефон и выключая его, прежде чем снова встать на колени у алтаря.

Но как только мои колени коснулись подушки, зазвонил телефон Оливии. Я снова повернулась к ней, и страх, промелькнувший на ее лице, означал, что она увидела, какой ад я обрушу на нее, если она немедленно не выключит свой телефон.

Посмотрев на крест, я вздохнула.

— Ты видишь, через что я прохожу?

ЛИАМ

— Когда ты стал так хорош в рукопашном бою? — Деклан хихикнул, когда я увернулся от кулака Нила.

— Я сделаю все возможное, чтобы не воспринять это как оскорбление, — я хмыкнул, закрывая лицо, прежде чем отпрыгнуть назад и нанести удар сбоку от лица Нила.

Мы с ним двигались вокруг ринга, глядя друг на друга, как голодные львы.

В течение последнего года это было нашим с Нилом увлечением. После многих лет, когда мы не разговаривали друг с другом, за исключением случаев, когда это было необходимо, мы восстанавливали свои братские узы. Я не был уверен, сколько времени это займет, но каждую субботу, пока моя прекрасная жена была на исповеди и занималась благотворительностью, мы боксировали. Когда Нил был в своем боевом режиме, не было никаких разговоров, только рассчитанные атаки. Он был почти как робот. Но в моменты между нашими попытками убить друг друга мелькали взгляд или ухмылка. Эта ухмылка говорила гораздо больше, чем любые слова. Мы были в гораздо лучшем положении, чем год назад.

— Разве это не очевидно? — спросил я, слегка пригибаясь, когда кулак Нила приблизился к моей челюсти. — Моя жена пытается убить меня каждые 2 недели. Некоторые из таких случаев на самом деле приводили к боевым действиям… среди прочего.

— Однажды твой член отвалится. Я просто не уверен, что кастрирует тебя первым: секс или драка перед сексом. — Деклан засмеялся.

— Секс, — сказал мой отец. — Ты ведь знаешь, что стены достаточно тонкие, чтобы доносить каждый звук? Мы все вас слышим.