От меня беги - Иоланта Палла

Рита открывает рот, но Тёмыч усмехается и указывает пальцем в район её задницы.

— Там гвоздей полно. Мы Михе давно говорили, чтобы территорию огородил чем-то повесомее гнилого штакетника.

Не сразу догоняю, что его так смешит. Понял же, кто перед ним, и что степень моего «везения» зашкаливает. Поворачиваю голову. Кепка закрывает глаза Ахметовой. Взгляд ниже. Тело зачет. Обтянуто темной тканью. В связи с нехваткой секса в жизни моё тут же с ним резонирует. Рита начинает себя рассматривать. Тёмыч прикрывает рот рукой. Я сам поджимаю губы, чтобы в голосину не заржать, потому что одна ягодица у барышни полностью оголена.

— Ой… — кладет руку на ту часть. — Ой-ой-ой… Во дела… — начинает крутиться, чтобы прикрыть её. — Как же так…

Запинается бедовая и летит четко мне в руки. Талия у нее тонкая. Сжимаю пальцами, а она дергается. Ребром козырька от кепки попадает мне в переносицу. Тс-с-с… Кривлюсь. Кепка от нашего столкновения взлетает вверх и падает на землю. Широко распахнутые глаза привлекают внимание. Она ниже меня почти на голову, хотя на фотках выглядела высокой моделькой. Не моргает и, кажется, не дышит. Тонкие пальчики сжимают мою бицуху. С шумом втягиваю кислород через нос. Вкусно пахнет девочка — сладко. Похоже на ваниль. Тёмыч поднимает кепку, пялится на её задницу, и меня прошибает идиотскими совершенно неуместным собственническим чувством.

— Глаза, Майор! — рычу на друга. Тот с кривой улыбочкой подает кепку Рите. Она не спешит её забирать. Взгляд на Тёмыча, на меня, на свои руки, которые продолжают сжимать мои предплечья.

— Артём, - кивает ей. — Можно и Майор. Я не обижусь, — подмигивает.

— Рита. Можно Зараза. Я не обижусь.

Улыбается ему. Это не фотка, а живой человек. Одергиваю руки, забираю кепку и вручаю ей. Растерянно и заторможено убирает от меня свои шаловливые пальчики.

— И что ты тут делаешь, Рита?

Визуально передаю Майору, чтобы он свалил и предоставил мне возможность разбираться спроблемой.

— Так… — начинает, опуская кепку вниз, заводит её за спину, прикрывает оголенную ягодицу.

— Мне позвонить надо, — Тёмыч стучит по карману, в котором лежит телефон. — Скоро вернусь.

Вместе смотрим, как Майоров оставляет нас наедине. Рита хмурится, но выражение лица мгновенно меняется. Милая улыбочка. Высоко вздернутый курносый нос.

— Так… Гуляла я.

— Гуляла?

— Угу.

— По забору?

— По забору, — торопливо кивает. Хмурюсь, не произнося ни слова. — Ни разу не видел, как кошки по забору ходят? Лапками, — указательным и средним пальцами свободной руки показывает.

Губки вытягивает. Смешная.

Но жертва. Концентрируюсь на этом, а не на красочном образе, который ассоциативно всплывает в моей голове. Тело, обтянутое черным латексом. Ушки на голове. Ногти-коготки. Уф-ф-ф…

— Ты не представился.

— Дмитрий.

— Димочка значит.

— Дима, — поправляю.

Обычно триггерит от уменьшительно-ласкательного, если его произносит не близкий мне человек, но тут по венам ток идет. Странное, сука, ощущение, но приятное.

— Я и говорю, Димочка.

Наивно хлопает глазками. Что это? Флирт в чистом виде? Или дурачится?

— У тебя, Димочка, случаем иголки с ниткой нет?

Брови ползут вверх, пока она интенсивно так кусает свою нижнюю губу. Без сексуального подтекста. Скорее на нервах это делает, а у меня в штанах становится тесно. Дожил, Шум…

— Извини, я не швея мотористка.

— А может…

Договорить она не успевает.

— Рита?!

Мужской голос со стороны основного входа в шиномантаж. Глаза Ахметовой округляются, походя на чайные блюдца. Она начинает хватать ртом воздух, будто задыхается. Взгляд мечется по периметру.

— Рита?!