Бог Войны - Рина Кент

— Каком случае с Реми? — спрашивает мама, приподняв бровь.

— Эй, не надо так плохо отзываться о моем повелителе и спасителе, — она дразняще шлепает меня, пока мама не видит. — И, дорогая мама, ты знаешь, что я выйду замуж за Реми. Я говорила тебе об этом, когда мне было лет одиннадцать, так что не прикидывайся, что не помнишь.

Мама нахмуривает брови.

— Я думала, мы уже говорили об этом? Он не заинтересован в тебе, а мы не впадаем в отчаяние.

— Он вполне заинтересован, — она подмигивает мне, и я закатываю глаза, когда она переплетает свою руку с маминой. — Пожалуйста, помоги мне умаслить папу.

— Ты же знаешь, он до сих пор не смирился с Илаем. Если ты сойдешься с Реми, у него точно случится удар.

— Я изучаю способы смягчить этот удар. Но об этом позже, — она пристально смотрит на меня. — Ты не уйдешь от вопроса, дорогуша. Если это не из-за энергии члена Илая, то что он сделал? Должна ли я навалять ему ради тебя?

Я смеюсь. Не могу удержаться, когда она говорит так серьезно.

— Ты теперь гангстер?

— Я много чего опасного делаю при подходящих обстоятельствах.

— И ты сможешь его убрать?

— С помощью папы, Реми, Лэна, парня Сеси и страшного жениха Брэна, который сделает все, что он скажет, абсолютно точно. Какой Илай Кинг? Он даже не заметит, как мы придем за ним, пока я буду петь «Не бойся жнеца».

Я качаю головой, чувствуя себя немного легче.

— Ничего подобного.

— Ты уверена? Потому что я точно могу создать групповой чат.

— Ты создашь любой групповой чат, только чтобы включить в него Реми.

— Верно, но, вроде как, это тоже благородное дело.

— Ты такая опасная, — мама обнимает ее и целует в макушку.

— Я твоя и папина дочка. Спасибо вам большое.

Мама смеется с видимой гордостью.

Иногда я думаю, были бы они с папой счастливее, если бы у них была только Ари. Она опасная маленькая чертовка, но психически нормальная.

Она не страдает от сонного паралича, кошмаров и несметного ящика Пандоры психозов.

Сомневаюсь, что она будет бояться делить постель с кем-то еще, потому что он может увидеть в ней монстра, которого следует избегать.

Мама смотрит на меня с особенным для меня выражением лица. Мягким, любящим и осторожным. Она всегда кажется нерешительной и очень осторожной, когда говорит со мной.

Я понимаю. Она ищет признаки. С тех пор как меня нашли гуляющей на крыше, а я упала и сломала руку, мои родители очень настороженно относятся к любым малейшим изменениям.

Сеси тоже так делала в университете. Мои родители согласились дать мне пространство, только если я буду жить с ней в одной квартире. И хотя она стала менее придирчивой версией их, она все равно не менее обеспокоена.

Именно поэтому я предпочитаю жить с Илаем. Он, может, и отстраненный, но, по крайней мере, не заставляет меня чувствовать себя на грани, когда я рядом с ним.

И уж точно он не смотрит на меня так, будто я тикающая бомба, которая вот-вот взорвется.

Иногда атмосфера становится настолько комфортной, что я забываю о том, что у меня хронический психоз, который может проявиться в самых худших сценариях.

Во время наших обычных визитов к доктору Блейн он не спрашивает о таблетках и никогда не поднимает тему разговоров, которые мы ведем в ее кабинете. Это стало настолько привычным, что я почти верю, что я нормальная.

Почти.

Мама скользит рукой по моему плечу и прижимает меня ближе к себе.

— Если ты хочешь мне что-то рассказать, я вся во внимании, милая.

— Нет ничего такого, о чем я не могла бы позаботиться. Не волнуйся.

— Илай не дает тебе покоя?

— Это я. Я издеваюсь над ним, как будто это олимпийский вид спорта.

— И как он на это реагирует?

— В основном молчит. Иногда он хмурится или щиплет себя за переносицу, — я останавливаюсь, прежде чем сказать, что он наказывает меня с моей поднятой задницей.