Бог Войны - Рина Кент

Я понимаю, что Брэн и Крей пытаются успокоить меня, но это совсем не помогает. Может быть, причина его молчания в том, что ему действительно все равно. Равнодушие хуже интереса.

— Вы оба под кайфом? — Лэн хмыкнул. — Это хуже всего. Это ничем не отличается от того, что он притворяется, будто она не более чем пылинка на его ботинке, — больше, чем он уже делал всю ее жизнь. Если хочешь услышать мой совет, не делай того, что задумала, Ава. Ты единственная, кому в итоге разобьют сердце.

— Оставь ее в покое, — Сеси обнимает меня и успокаивает дрожь в моих плечах. — Это не твой день, и никто не спрашивал твоего совета.

— Я пытаюсь избавить ее от водопада слез и предстоящего визита к психотерапевту. Но ваше дело. Я не виноват, что никто не слушает меня, когда я всегда прав.

— Да, Ава, — Реми не сводит с меня глаз, пока отмахивается от руки Ари, словно от комара. — Ему двадцать три, и он получает больше кисок, чем Казанова, но, в отличие от этого неудачника, он даже не старается ради этого и не обращает внимания на женщин, которые проявляют внимание к нему. Он никогда не спит с одной и той же женщиной больше двух раз и не вспомнит их имена, даже если его ударят по голове. Неужели ты хочешь стать одной из них?

— Нет. Я буду исключением.

— Каким исключением? Он едва знает о твоем существовании.

— Это… потому что я была несовершеннолетней. Раньше он не видел во мне женщину.

— И вот новость, он до сих пор ее не видит, — говорит Лэн. — Ты и Ари в его глазах одинаковы.

Ей почти четырнадцать. Я намного старше и определенно уже перешагнула возраст согласия в Великобритании. Я была влюблена в Илая с тех пор, как мне исполнилось двенадцать и у меня начали вырабатываться гормоны. Я постоянно навещала тетю Эльзу, чтобы хоть мельком взглянуть на него, даже если он едва признавал меня. Даже если он воспринимал меня не иначе, чем свою кузину Глин.

Это нормально. Я знаю, что разница в возрасте сыграла не в мою пользу, и восемнадцатилетний парень никогда бы не посмотрел на двенадцатилетку.

Поэтому я ждала целых пять лет, чтобы стать старше и казаться взрослой. Я даже перестала спать с мягкими игрушками, чтобы полностью избавиться от детского образа.

— Это неправда! — говорю я.

— Как Илай относится к тебе, Ари? — спрашивает Реми.

Она ухмыляется, как маленькая психопатка, потому что он наконец-то впервые посмотрел на нее.

— Он купил мне ведерко сахарной ваты и сказал, чтобы я поделилась им с сестрой.

— Как я и сказал, дамы и господа, — Реми делает якобы движение микрофоном.

— Взрослые тоже едят сахарную вату, — говорит Сесили.

— Хватит вбивать ей в голову нелепые идеи и раздувать эго, которое разлетится на куски, как только она заговорит с Илаем, — Лэн, похоже, заскучал. — Он мой кузен, но он безэмоциональный мудак, который собирает разбитые сердца маленьких девочек в банку, а потом приносит их в жертву своим демонам. Не будь сердцем в банке, Ава.

Мое настроение резко падает в худшую сторону до конца вечеринки. Я здороваюсь с тетей Эльзой и дядей Эйденом, а потом ухожу, пока не замечу или не столкнусь с Илаем.

Я знаю, что он здесь. Я чувствую его присутствие в воздухе.

Одна особенность Илая в том, что он может сделать себя невидимым, если захочет. Но обычно на меня это не действует. Я всегда знала о своих чувствах к нему и привязанности.

Я собиралась признаться ему в этом с помощью письма, которое тщательно писала месяц назад и с тех пор выучила наизусть. Я спрятала его в сумку Chanel на всякий случай, но теперь, когда я услышала, что сказали парни — даже Брэн и Крей, которые недвусмысленно заявили, что признаваться не стоит, — мне захотелось его сжечь.

С его изящной бумагой, металлическим почерком и блестящими сердечками. Все розовое.

Я наивна. Я маленькая девочка, которой не позволено существовать в его божественном окружении.