Спасение - Селена Уинтерс

Между нами повисает тишина, Мэдисон смотрит на свои руки, крутящие большие пальцы.

— Но как же мы? Мы не можем продолжать в том же духе.

— Нет, не можем. — Я пересаживаюсь на кровать и заставляю ее сесть ко мне на колени, вдыхая ее аромат ландышей и лаванды. Я нежно провожу пальцами по ее волосам, собирая свободные пряди и ласково заправляя их за ухо. — Сегодня я объявлю о своей отставке и уже попросил, чтобы меня лаицизировали.

— Что? — Ее глаза расширились. — Ты не можешь этого сделать.

— Что я говорил тебе раньше о слове "не можешь"?"

Она облизнула губы.

— Но это будет скандал. Городу это не понравится.

Я вскидываю бровь.

— Мы посмотрим, как это будет. Если все будет плохо, мы переедем в другое место. Начнем все с чистого листа там, где нас никто не знает, где прошлое не будет преследовать.

Она насмехается.

— Думаю, если прошлая ночь о чем-то говорит, прошлое всегда настигает тебя.

Она права. Я никогда не думал, что Эрик Манчини догонит меня через четыре года. Но его даже не было рядом со мной. Странный поворот судьбы.

Я нежно целую ее губы.

— Я люблю тебя, Мэдисон. Я хочу, чтобы у нас все получилось.

Ее глаза наполняются непролитыми слезами.

— Я тоже тебя люблю.

Я улыбаюсь и снова целую ее.

— Хорошо, потому что если бы ты не любила, я бы нашел способ заставить тебя, — говорю я, мой голос понижается на октаву.

Она смеется, от чего мой член начинает пульсировать. — Тогда нам лучше подготовиться к твоему объявлению. -

Я стону и крепче сжимаю ее бедра. — Жаль, что у меня нет времени тебя трахнуть.

— Ну, у тебя его нет. Я нервничаю, — пробормотала она.

Я вскидываю бровь.

— Чего тебе нервничать? Это не ты нарушаешь священные клятвы, которые, по мнению некоторых, нельзя нарушить.

— Все будут ненавидеть меня.

— Нет, не возненавидят. — Я сжимаю в ладонях ее щеки. — Если кто-то будет плохо к тебе относиться, я убью его.

— Надеюсь, ты не это имеешь в виду.

Я рычу, звук раздается из моей груди, когда я притягиваю ее ближе, наши тела прижимаются друг к другу.

— Мэдисон, — говорю я, мой голос напряжен, — я готов убить за тебя. Никогда не забывай об этом. — Я сжимаю челюсти. — Я убил ради тебя прошлой ночью. Ради нас.

Ее взгляд останавливается на мне.

— Я знаю, Данте… Я знаю, — пробормотала она, ее нежные пальцы успокаивающе обводят контуры моего лица.

Я прижимаюсь лбом к ее лбу, и эта интимная близость успокаивает меня.

— Давай собираться.

Она спрыгивает с моих коленей и идет в ванную, чтобы принять душ, а я следую за ней, умываясь и одеваясь как можно быстрее, поскольку времени у нас немного.

Когда все готово, я отвожу нас от ее коттеджа к церкви. Мы подъезжаем к церкви, и над нами нависает грозная фигура. Когда мы входим в тяжелые деревянные двери, наступает тишина. По толпе проносится ропот, прихожане смотрят на нас с тяжелым осуждением за то, что мы приехали поздно и вместе. Но Мэдисон стоит рядом со мной, ее рука крепко сжимает мою.

— У меня есть объявление, — начинаю я, и мой голос эхом отдается в величии святого места. Шепот прекращается. Сердце колотится в груди, но я продолжаю. — Сегодня не будет проповеди, потому что вчера вечером я отрекся от одежды и попросил, чтобы меня лаицизировали.

По церкви прокатывается эхо вздохов, все выглядят потрясенными.

— Потому что я влюблен. — Тишина оглушительная, шок ощутимый. Но именно следующие слова приводят к хаосу. — Я влюблен в Мэдисон. — Я сжимаю ее руку.

Это имя повисает в воздухе, точно шторм, который вот-вот разразится. Все взгляды падают на Мэдисон, но я делаю шаг к ней.