Что, если? - Юлия Резник

Сестры покупают себе по рожку и садятся на трибуну, пока там еще есть места. В импровизированный круг выходит шаман в белоснежных праздничных одеждах. Все начинается с ритуала окропления кумысом огня и земли.

– Думаешь, он правда шаман? Ну, типа, у него есть какие-то способности?

– У этого? Нет. Но шоу он устраивает отменное.

Айна улыбается. Красивая у нее сестра. Андрей Валерьич к ней явно неровно дышит. И это хорошо. Что она не одна останется…

– А наш дед был настоящим шаманом, да?

– Не знаю, наверное, – ведет плечом Имана, слизывая подтаивающую массу с рожка.

– Почему же тогда он…

– Что? Не принимал участия в шоу на площади? Знаешь, я даже не уверена, разрешали ли подобные празднества в те времена. При совке шаманизм как таковой не приветствовался.

– Надо же. А мне такое и в голову не приходило.

– Немудрено. Кстати, ты Андрея Валерьевича так и не расколдовала? – усмехается Имана, внимательно следя за оживлением, наметившимся у импровизированной стоянки.

– Почему же? Я сделала то, что ты мне рекомендовала.

– И как? Помогло?

– Наверное, – хмурится Айна, – с тех пор он ко мне не заглядывал.

– Тебя это расстраивает?

– Да ты что? Я только рада. Ты мне не веришь, что ли?

– Верю-верю. Пожалуйста, подержи…

– Эй, ты куда?

– Я? Поближе к сцене. Забыла сказать кое-что важное Герману.

Начинается приветствие. Ведущий оглашает имена прибывших на праздник из столицы гостей. Первым берет слово премьер.

Продвигаясь вперед, Имана мечется взглядом по трибунам. Когда дед ее тренировал, она порой страшно на него злилась. Особенно когда пошла в школу и поняла, что далеко не всех детей воспитывают так, как ее. А теперь, вот, она нарадоваться не может возможностям, которые обрела благодаря дедовой школе. И все равно этого как будто бы недостаточно. Она что-то упускает. Она упускает…

Речь премьера финалят громкие аплодисменты. На сцену вновь выскакивает ведущий. На противоположной стороне пьедестала Имана выхватывает стремительное движение. Андрей! Кажется, его губы шевелятся. Он что-то говорит в гарнитуру, но из-за мелькающих туда-сюда людей она не может прочитать по губам. Да и что это даст? Имана выбегает за оцепление. Земля под ногами горит и будто бы исчезает… Она в невесомости. Р-р-раз, и взмывает вверх на возвышение сцены.

– Герман!

В колонках гремит музыка, люди смеются и шумят, жужжат генераторы, питая холодильники и печи полевых кухонь. Шум такой, что ничего не разобрать. Но он слышит. Может быть, сердцем… И оборачивается в момент, когда она в прыжке валит его на дощатый настил.

Эпилог

Кажется, кровь повсюду. Она пропитывает насквозь его пиджак и гребаную рубашку и проникает куда-то под кожу. Прямо в черную дыру, что образовалась в груди. Глухов качает Иману в руках. И то чуть отстраняет ее, чтобы в стеклянные глаза глянуть, то снова прижимает к себе. Осторожно, так нежно, чтобы не дай бог не потревожить металлический наконечник торчащей из ее шеи стрелы.

– Снежочек мой, девочка моя любимая… Ты чего это? Ты чего, а? А я как? А свадьба? Ты зачем это сделала? Мне зачем это без тебя?

– Герман Анастасыч, разрешите пройти врачам.

Глухов отступает. В ушах шумит. Кровь и испуганные люди, сирены скорой и какой-то идиот, через громкоговоритель призывающий толпу не паниковать и не создавать давку. Реальность идет рябью, колеблется, как линия горизонта в жаркий день. Опрокидывает за грань…

Он выныривает из небытия. Все так же мокрый, но уже от пота. Садится резко. Делает глубокий вдох и с опаской скользит по простыне ладонью, чтобы нащупать руку Иманы. Но ее нет. И простыни давно остыли.

Вдоль позвоночника проходится волна ужаса. Обрывки сна липнут к влажному от испарины телу щупальцами.