Всегда твой - Кай Хара

— Я хранил ее на столе, сколько мог, пока лепестки не начали опадать. — Он протягивает руку и берет книгу из моих рук. — Я не мог от нее избавиться. Ни тогда, ни сейчас. Я никогда не смог бы выбросить ее, потому что ты подарила ее мне. Я думал, что смогу спасти ее, спрессовав, но я не знал, что ее нужно просто положить в книгу. Я добавила клей, не спрашивай меня, зачем. Когда через пару месяцев я пришел проверить ее, цветы приклеились к страницам.

Он улыбается про себя, вспоминая это воспоминание. Его глаза находят мои, и в них появляется нежность.

— Я понятия не имею, что происходит на страницах восемьсот сорок два и восемьсот сорок три этой книги, Сикс, и мне это неважно.

Закрыв книгу, он ставит ее обратно на полку рядом с нами.

— Я постоянно перечитывал ее, потому что это был мой способ быть рядом с тобой, когда я не мог позволить себе быть на самом деле. Каждый раз, когда я доходил до этих страниц и видел цветочную корону, я чувствовал связь с тобой. Вот почему я хотел, чтобы она стала первым предметом, который мы поставили в наш первый совместный дом.

— Не могу поверить, что ты сохранил ее, — говорю я ему, недоумевая.

— Почему бы и нет?

— По очевидным причинам, Феникс, — отвечаю я с горечью. — Ты проделал фантастическую работу, чтобы возненавидеть меня за те годы, что прошли после того, как я подарила ее тебе.

Я не замечала, что он приближается ко мне, пока он вдруг не стал возвышаться надо мной.

— Я мучился от одной мысли о тебе семь долбаных лет, Сикс. Каждый чертов день, пытаясь задушить мысли о тебе ненавистью, прежде чем они смогут затопить меня. Каждый раз, когда я чувствовал хотя бы намек на розовые духи. Каждый раз, когда я слышал, как кто-то говорит по-французски. Я живу в Швейцарии, это была пытка, — хрипит он.

— Я пытался ненавидеть тебя, но даже когда притворялся, не мог. — Он отходит от меня и поворачивается ко мне спиной.

Я с нездоровым восхищением наблюдаю, как он хватает подол футболки и поднимает ее вверх, давая мне возможность впервые взглянуть на его спину. Я вижу пантеру и множество других мелких татуировок, разбросанных по мускулистым плоскостям его тела.

Он медленно поворачивается ко мне, и у меня перехватывает дыхание, а сердце замирает. Я готовлюсь к деформирующим шрамам и готовлюсь отреагировать соответствующим образом.

Вместо этого я обнаруживаю… чернила.

Много чернил.

Они покрывают весь его торс, как и руки, и тянутся вниз по животу и косым мышцам в виде глубокого V.

Я не понимаю, зачем ему скрывать от меня татуировки, тем более что я хорошо знакома с другими татуировками на остальных частях его тела.

Навязчивое любопытство заставляет меня сделать шаг к нему, а затем еще один. Я приближаюсь к нему, а он облизывает губы, наблюдая за моим приближением с ястребиным вниманием.

У меня перехватывает дыхание, и кровь приливает к сердцу, когда я подхожу достаточно близко, чтобы разглядеть первую татуировку. Мои глаза расширяются от узнавания и летят ему навстречу. Он почесывает переносицу большим пальцем, разглядывая меня, следя за моей реакцией на его татуировку.

Я протягиваю руку. Когда мои пальцы соприкасаются с кожей его живота, он вздрагивает. Время движется как будто в полсилы, когда я провожу кончиками пальцев по стеблю маргаритки на его правой косой линии.

Рядом с ней — цветочная корона. Кусочек омелы.

На ребрах — тонкая линия реалистичного санного полотна.

С другой стороны — контур безликой женщины с рыжими волосами и веснушками. Репродукция «Сотворения Адама», фрески на потолке Сикстинской капеллы, моей тезки.

В центре его груди, выглядящей темнее и свежее, чем остальные, — Сириус, ярко сияющий в поясе Ориона.

На правой груди — слова «un peu, beaucoup, passionnément, à la folie» — немного, много, страстно, безумно=.