Дикари - Шеридан Энн

— Знаешь, искренность в твоих глазах иногда заставляет меня забыть, насколько ты ненормальный на самом деле, — говорю я ему. — Возьми это мышцу. Она вся твоя, но, чтобы ты знал, эта штука не поедет со мной домой в машине. Ты можешь привязать ее к крыше.

Маркус улыбается мне так, словно все Рождественские праздники наступили одновременно.

— Я собираюсь выгравировать твое имя на его коже и выставить его напоказ, — говорит он мне, как будто это величайшая честь. — Я когда-нибудь говорил тебе, какая ты чертовски невероятная? Каждый раз, когда ты попадаешь в какую-нибудь дерьмовую ситуацию и я думаю, что ты вот-вот сломаешься — ты идешь и делаешь что-то, что сводит меня с ума. Срань господня, детка. Если ты не позволишь мне боготворить тебя до конца твоей чертовой жизни…

— Если ты закончил возбуждаться из-за ноги парня, — бормочет Роман, которому надоело всепоглощающее обожание брата. — Нам нужно проверить этот дом.

Маркус закатывает глаза, но, тем не менее, берет меня за руку и ведет через дом. Я внимательно наблюдаю за парнями и вижу, как они молча осматривают каждую комнату, пытаясь понять смысл всего, что произошло, просто глядя на беспорядок, который я оставила после себя. Они не задают вопросов, а я, черт возьми, не даю ответов, но мне это и не нужно.

Они заглядывают за каждую дверь, не оставляя камня на камне, проверяя каждую мелочь, которую я упустила. Номера телефонов, нацарапанные на рваной бумаге, количество посуды в раковине, мусор, разбросанный по всем комнатам. Разочарование на лицах каждого из них говорит о том, что они не нашли того, что искали.

— Пошли, — наконец говорит Роман. — Давай проверим подвал, а потом сможем убраться отсюда. Шейн выглядит так, будто ей не помешали бы приличная еда, душ и собственная гребаная кровать.

Мальчики кивают, и когда Роман тянется к маленькой ручке, ведущей в подвал, мое сердце разрывается, когда я вспоминаю, что именно — или кого — он увидит там, внизу.

Вырываясь из объятий Маркуса, я мчусь к Роману, когда дверь распахивается, мое сердце бешено колотится от отчаяния спасти его от ужасов, которые его ожидают.

— ПОДОЖДИ, — я выбегаю вперед, обгоняя его и протискиваюсь между ним и дверью, упираясь руками в оба косяка, когда ошеломляющий запах ее разлагающегося тела врывается через открытую дверь.

Роман пристально смотрит на меня, читая язык моего тела, как будто он написан у меня на лбу ярко-красным маркером.

— Чего ты не хочешь, чтобы я видел? — требует он, его глаза сужаются до щелочек, когда этот ужасающий шрам напоминает мне, насколько осторожной я должна быть, когда дело касается Фелисити.

— Ты чувствуешь этот запах? — пробормотал Маркус, быстро взглянув на Леви, когда все трое столпились вокруг меня, заинтересовавшись.

Леви кивает, и я поднимаю на него взгляд, моя рассеянность только еще больше расстраивает Романа.

— Шейн, — рявкает он. — Скажи мне, что, черт возьми, происходит. Сейчас же.

Черт.

Я прерывисто выдыхаю, мое сердце вылетает из груди и падает в руку, чтобы весь гребаный мир увидел. Я знаю, что он видит боль и сожаление, написанные на моем лице, и, судя по ужасу, зарождающемуся в его глазах, он точно знает, к чему это приведет.

— Когда меня привезли сюда… она… Я не могла…

— Кто она? — рычит он, звук вибрирует прямо в его груди и посылает волну беспокойства, пробегающую по моим костям.

В моем горле образуется тяжелый комок, и меня захлестывает опустошение, но чем дольше я тяну, тем хуже становится, поэтому я смиряюсь, зная, что ему это нужно гораздо больше, чем мне.

— Фелисити, — наконец произношу я, мой голос срывается от сожаления.

Роман даже не дает мне шанса объясниться, прежде чем хватает меня и швыряет обратно к своим братьям с безжалостной силой, которая сбивает меня с ног. И вот так он уходит, его шаги эхом отдаются в огромном подвале, когда он мчится к женщине, которую любит.