Дикари - Шеридан Энн

Я поворачиваю голову к нему, прежде чем быстро смотрю на передние сиденья. Ни Маркус, ни Роман не оборачиваются, но я чувствую, что они прислушиваются.

— Тебя похищали?

Леви кивает, и я чувствую, как он сжимает мою руку чуть крепче.

— Мне было шестнадцать. Я зарезал племянника одного из богатейших людей мира, и он не очень-то это оценил.

— Ни хрена себе, — бормочу я, переводя взгляд на переднее сиденье и обнаруживая, что Маркус крутанулся на нем, чтобы наблюдать за мной, не напрягая шею. — А как насчет тебя?

— Двадцать два, — сообщает он мне, и его губы кривятся в веселой ухмылке. — Трахнул жену не того мужчины.

Улыбка растягивает уголки моего рта, и что-то проясняется в моей груди, как будто то, что так крепко связывало меня, начинает ослабевать.

— Почему я не удивлена?

Темные, цвета обсидиана, глаза Маркуса блестят от смеха.

— Это был не лучший опыт в моей жизни, и если бы она не была так хороша в постели, я бы действительно чертовски разозлился.

— Бьюсь об заклад, ты ее больше никогда не видел.

Маркус смеется, глядя, как пыльная пустынная трасса медленно превращается в старую, разбитую дорогу, которая выглядит так, словно за ней не ухаживали годами. — Наоборот, — говорит он мне. — Просто назло этому старому ублюдку, я еще три месяца пудрил ей мозги. Я бы продолжил, но этот мудак наткнулся не на тот конец пистолета какого-то неудачника. После этого было уже не очень весело.

Я качаю головой, прежде чем перевожу взгляд на Романа, хотя его напряженная челюсть и побелевшие костяшки пальцев на руле наводят на мысль, что спрашивать о времени, проведенном им в плену, — это не то, о чем он готов говорить.

— Послушай, — говорит Маркус, контраст в его тоне с тем, что был всего минуту назад, вызывает во мне волну беспокойства. — Я знаю, ты, вероятно, не хочешь говорить об этом и что это разбередит некоторые старые раны, но нам нужно еще раз установить тебе устройство слежения. У тебя за спиной мишень, и теперь, когда ты вырвалась из лап нашего отца, он будет взбешен. Я не хочу рисковать тем, что тебя снова схватят и мы не будем знать, как до тебя добраться. Четыре дня — это чертовски долгий срок.

— Я знаю, — бормочу я. — Ты можешь установить его обратно.

— Подожди, — говорит он, хмуря брови, когда делает паузу, как будто мысленно повторяя мои слова. — Ты согласна со мной? После того, что случилось с Романом и Леви, и после того, как ты вырвала его из своей руки, я был готов к целому гребаному спору.

— Как я могу с тобой не согласиться? Если бы у меня в руке была эта дурацкая штуковина, вы, ребята, догнали бы нас в тот момент, когда мы сюда добрались… — Я представляю, что могло быть по-другому — если бы они сразу проследили за мной до хижины. Мальчики могли бы найти нас здесь, оказать помощь Фелисити, пока не стало слишком поздно, спасти Ариану от насилия и продажи. Роман до сих пор держал бы за руку свою девушку и своего ребенка, если бы не мои безрассудные ошибки. Когда я снова вижу глаза Романа в зеркале заднего вида, становится ясно, что он точно знает, о чем я думаю. Он, вероятно, думал о том же с тех пор, как нашел Фелисити мертвой. Это все моя вина. Я опускаю взгляд на свои руки.

— То, через что я там прошла.… Я не могу допустить, чтобы это повторилось. Я не смогу.

Глаза Маркуса светятся облегчением, и это заставляет меня понять, насколько сильно он волновался по этому поводу, хотя я и не знаю почему. Если бы я не согласилась, я уверена, они нашли бы другой способ установить на мне маячок.