Неспортивное поведение - Рэйчел Дайкен

— Спасибо, что показали мне, как громко рычать, мистер Миллер, — прошептал малыш.

Я мог лишь кивнуть, мой голос не слушался, а горло, казалось, горело. Мальчик исчез за углом, и я повернулся к посту медсестер.

— Можете мне дать номер телефона его матери, пожалуйста?

— Это против протокола. — Медсестра грустно улыбнулась. — Но если вы дадите мне свой, то я могу передать информацию.

Я быстро записал свое имя и номер телефона, затем повернулся к Кинси.

Она плакала.

Я решил, что это из-за ее отца и всей ситуации — несмотря на то, что Марко в порядке, ее отец — нет.

Я посмотрел на остальных.

— Что-то подсказывает, что ты знаешь у кого есть такой браслет, — сказал тихим голосом Джакс.

Я улыбнулся.

— Моя мама.

Кинси закрыла рот руками.

Ее мама всхлипнула, затем потянулась ко мне.

И на этот раз… на этот раз я крепко ее обнял. Так крепко, как только мог.

Меня не охватила паника.

Я не думал о том, чтоб сбежать.

Не думал о боли или о том, что будет потом.

Я просто держал ее.

А она держала меня.

Потом к нам присоединились Кинси, Харли и Джекс.

Прошло несколько минут.

А потом очень естественно, словно так было всегда, моя семья направилась с тяжелыми сердцами в комнату с табличкой «Бен Ромонов».

ГЛАВА 35

КИНСИ

Мой отец был совсем на себя не похож.

Бледнее, чем обычно, а его губы были прижаты к зубам, словно у него были проблемы с дыханием, но рот его был таким сухим, что он не мог их облизать — или, возможно, он был так измотан, что не хотел этого делать. Человек, на которого я смотрела, не было моим отцом.

Он был оболочкой.

И в тот момент я захотела, чтобы он обрел мир.

Хотела, чтобы он освободился.

Чтобы перестал бороться.

Потому что мой отец исчез.

Удивительно, как подкрадывается смерть, как меняет даже оболочку тела, делая человека неузнаваемым. Возможно, это подтверждение того, что душа, наконец-то, высвобождает свои усики из человеческого сердца, возможно, первой перестает бороться именно душа, и тело осознает, что план не заключался в том, чтобы жить с болезнью — а жить без нее.

Папа нам улыбнулся.

— Кто-нибудь принес печенье?

Харли передала тарелку и подмигнула.

— Держишь за нее, сынок. — Папа схватил одно печенье, поднял его к носу и подмигнул Харли. — Пахнет просто божественно. Ты добавила… — он кашлянул. — Ты добавила много масла?

Харли усмехнулась ему.

— Трюк в том, чтобы добавить две порции коричневого сахара и немного любви.

Глаза Джекса наполнились слезами, и он взял ее за руку.

— М-м-м. — Папа поднес печенье к губам и откусил кусочек. — Сахар чувствуется, но любовь? Она остается с тобой, не так ли, Харли?

— Да. — Ее губы задрожали. — Это действительно так.

Она коснулась своего живота.

Я нахмурилась, потом посмотрел на Джекса.

Его руки последовали за ее руками.

Словно он ее защищал.

Прикрывал ее тело?

Или, возможно, я просто была гиперчувствительной и чрезмерно эмоциональной.

Я не была уверена, сделал ли он это преднамеренно, или же просто потому, что там находились ее руки. Мой папа тоже это заметил, его глаза слегка сощурились, а это означало, что он думал.

Моя мама взбивала подушки. Он схватил ее за руку и поцеловал.

— Дай мне несколько минут с моими детьми.

Миллер и Харли собрались уходить.

Отец прочистил горло.

— Со всеми моими детьми.

Миллер застыл.

Харли тихонько охнула.

— Сядьте. — Папе не нужно было просить дважды.

Все мы нашли места у его кровати, Джекс сел на угол, я на колени Миллера, а Харли на второй стул.

— Теперь, — усмехнулся отец. — Гораздо лучше. Итак, Джекс, похоже, тебе есть чем заниматься вне поля.

— Пап…