Леди и лев - Керк Синтия (2005)

А если еще вспомнить, что он разбирается в мумиях и погребальных ритуалах Тебана! Просто удивительно, как она еще не потеряла голову от любви! Но мысль о Йене и непреходящее чувство вины заставляли ее гасить свои романтические порывы. Тем не менее она должна была признаться самой себе, что Дилан трогает ее сердце. Шарлотта поймала себя на том, что флиртует с ним, подшучивает, делает двусмысленные намеки. Уважающая себя вдова никогда бы себе этого не позволила. Но кто сказал, что она заслуживает уважения?

Поэтому вид двух дам в соседней ложе ее встревожил.

Может быть, угрызения совести и не позволят ей влюбиться в него, но не смогут избавить ее от ревности.

– Они говорят слишком громко, – нахмурившись, сказал Дилан и сел в кресло в глубине ложи. – Лорд Гамильтон уже несколько раз потряс тростью. Может, мне стоит вмешаться, пока дело не дошло до кулачного боя?

– Мама устроит еще больший скандал, если вы попытаетесь ее обуздать.

– Должен же быть какой-то способ утихомирить ее.

– Для этого нет никаких причин. Почему женщина не может иметь права голоса? Если правительство желает проводить эту непопулярную политику, то государственные деятели должны быть готовы к общественному протесту. Даже если он случается на представлении Гилберта и Салливана. Дилан был удивлен.

– Я и не представлял себе, Шарлотта, что вы так интересуетесь политикой.

– Я – нет. Как утверждает мама, у меня только одна страсть – Египет. – Шарлотта тряхнула головой. – Но я думаю, что мама с Кэтрин в конце концов добьются успеха. Боюсь, правда, что прежде на членов правительства выльется еще немало чернил.

– Лорд Гамильтон уже красный, как свекла, – проговорил Дилан. – Надеюсь, его не хватит удар и он не скончается у них на руках.

– А в вашем семействе есть женщины, которые увлекаются политикой?

– Моя младшая сестра – валлийская националистка. – Дилан повернулся к Шарлотте. – Вы мне ее немного напоминаете. Моргана всегда больше интересовалась книгами и историей, чем вышиванием или вечеринками. И она такая же отважная.

– Мне бы хотелось с ней познакомиться. В самом деле, мне будет интересно встретиться со всей вашей семьей.

– Ловлю вас на слове. Нас тринадцать человек, и только Моргана лишь слегка цивилизована. Остальные Пирсы – отчаянное и неприветливое племя.

Она поймала себя на том, что не отрываясь смотрит на его профиль. Оказывается, в этот момент она размышляла о том, как это будет восхитительно – целовать его переломанный нос или гладить его непокорную каштановую гриву.

– Единственный Пирс, которого я имею удовольствие знать, может быть, и безрассудный, – сказала она мягко. – Но я не назвала бы его неприветливым.

Дилан довольно усмехнулся:

– Вы еще не видели меня в бешенстве, моя дорогая.

– Возможно, мне понравится ваша ярость. Я люблю грозу – чем страшней, тем лучше.

– Да, в самом деле. Вы не боитесь гроз и бурь. – Улыбка медленно сошла с его лица. – Но у меня есть другие молнии, дорогая моя. И вы можете сгореть дотла.

– Я догадываюсь. – Она ответила на его испепеляющий взгляд, в котором, казалось, скрывалось столько же заряда, как и в ударе молнии. – И эта молния такая же горячая, как та, что чуть не убила нас на Белгрейв-сквер?

– Горячее, Шарлотта, – произнес он совсем тихо, но с таким чувством, что она вздрогнула. – И гораздо опаснее.

– Но я отношусь к тем женщинам, которые находят Лондон слишком скучным и банальным. – Она с трудом сохраняла самообладание. – Мне нужны не только гром и молнии, но и жар пустыни.

– Значит, вам не хватает жара? – Он еще ближе склонился к ней. Теперь его лицо было всего в дюйме от нее, и она была уверена, что еще немного, и он бы ее поцеловал. – Или опасности?