Незнакомцы на мосту - Джеймс Донован (1964)

Если бы существовали обоснованные основания подозревать, что Абель, иностранец, незаконно находящийся в стране, являлся советским шпионом, меня бы не обеспокоил его арест по ордеру на депортацию, содержание в течение должного периода без связи с внешним миром, а в случае отказа «сотрудничать» – изгнание через мексиканскую границу. Однако, пойдя по пути секретной контрразведывательной операции, не имея официального ордера на арест или на обыск, намеренно начав рискованную партию в уверенности, что Абель в итоге пойдет на сотрудничество, власти, проиграв свою ставку в игре, решили затем игнорировать все происшедшее ранее и попытались обвинить Абеля в тяжком преступлении, караемом смертной казнью, в открытом суде. Это стало насмешкой над всеми нашими «надлежащими процедурами исполнения закона».

Две дороги, из которых одна помечена указателем «Секретность», а вторая «Законные юридические процедуры», вели в далеко расходившихся друг от друга направлениях.

Я полагал, что нам удалось найти самый важный аргумент, какой можно было привести в защиту Абеля. Мною принцип был хорошо усвоен, поскольку его в качестве решающего довода привел генерал-майор «Дикий Билл» Донован в начале 1945 года[8]. Президент Рузвельт предложил ему разработать послевоенный план создания Центрального разведывательного управления, которое взяло бы на себя функции распускаемого УСС. Когда генерал Донован руководил мною как советником по юридическим вопросам при составлении плана, он неоднократно подчеркивал необходимость четкого разделения прав секретной разведки и контрразведки на международном уровне и наложения конституционных ограничений на операции правоохранительных органов внутри США. Он считал, что любая попытка объединения всех этих функций в рамках единой организации будет представлять опасность для демократии, поскольку искушение использовать «эффективные» методы расследования неизбежно приводит к возникновению гестапо.

После того как черновик письменных показаний Абеля принял нужные очертания, я приехал в федеральную тюрьму предварительного заключения в Нью-Йорке и показал его полковнику с просьбой еще раз сравнить указанные в нем факты со своими воспоминаниями. Я объяснил важность наличия ордера на арест или обыск с точки зрения закона и настоятельно просил понять необходимость строгого совпадения всего, изложенного в документе, с реальными событиями даже в мелочах. Мне пришлось предупредить его, что правительство подвергнет эту бумагу обстрелу из «орудий всех калибров», и если в документе содержатся преувеличения или искажения действительности, это может самым пагубным образом сказаться на наших планах и возможной апелляции на основе нарушения конституционных прав.

Мы прошлись по написанному мной тексту строчка за строчкой. Абель, выглядевший во всем профессиональном блеске в очках без оправы, слушал внимательно и молча кивал в знак согласия.

Черновик описывал, как полковник попросту исчез из отеля «Латам» и содержался в Техасе, где в течение месяца подвергался практически ежедневным допросам, получив «выгодное предложение» от ФБР в обмен на согласие сотрудничать. Завершались показания так:

«Мой назначенный судом адвокат обсудил со мной обстоятельства моего ареста и захвата моего имущества 21 июня в отеле «Латам» и объяснил, что они делают возможным применение к моему случаю некоторых положений законодательства. Я, в свою очередь, дал защите указание установить, какие именно юридические процедуры следует пустить в ход в этой связи, чтобы защитить права, которыми я могу обладать по конституции и законодательству Соединенных Штатов».

Я оставил Абелю копию его показаний, попросив основательно обдумать их, пока мы продолжим доводить текст до необходимого уровня обоснованности.