Холодная погода, которая у других мужчин вызывала лишь стремление оказаться поближе к огню, в герцога, напротив, вдохнула новые силы. Он целыми днями пропадал на охоте, и по лесам катилось звонкое эхо охотничьих рогов, оповещающих об очередном удачном завершении погони. Компанию в этих экспедициях ему составляли наиболее закаленные, стойкие придворные, однако все заметили, что самый верный его друг в некотором смысле предал его. Шевалье де Харкорт кутался в свою ярко-красную мантию, вздрагивая от порывов ледяного ветра, и умолял герцога извинить его.

– Рауль не в духе, – насмешливо заявил Грантмеснил, – потому что лишился своей прекрасной дамы сердца.

Ответом ему послужил взгляд, холодный, как лед на реке. Оттого, что в насмешке была доля правды, она не стала приятнее для шевалье.

Впрочем, если правда имелась в его утверждении о том, будто он ненавидит пронизывающий ветер, то Рауль был не одинок в своих жалобах. Как-то после Нового года герцог отправился на другой берег Сены, желая поохотиться в тамошних лесах Кевийи на оленя, и оказался единственным, кто не ворчал по причине леденящего холода. Голые ветки деревьев покрылись тонким слоем льда; земля промерзла и потрескалась от мороза, а пар от дыхания клубами повисал в воздухе. Людям приходилось топать ногами, чтобы хоть немного согреться, и Грантмеснил, согревая дыханием озябшие пальцы, пробурчал:

– Никудышная погода для охоты.

Герцог завалил оленя с двенадцатью отростками на рогах. Такое впечатление, что он совершенно не чувствовал холода; щеки его раскраснелись, и он даже сбросил мантию, чтобы она не стесняла его движений. Егеря́ загоняли новую дичь; Ральф де Тони начал накладывать на лук стрелу, но со смехом пожаловался, что пальцы его онемели и потеряли чувствительность. Гийом де Варенн, выстрелив, промахнулся. Герцог наложил стрелу на тетиву и прицелился.

Однако выстрела не последовало; ему неожиданно помешали. На взмыленной лошади прибыл гонец из Руана; бросившись к герцогу, он преклонил перед ним колено, не дав Вильгельму спустить тетиву. Кожаная туника и сапоги гонца были покрыты пятнами от соленого пота; очевидно, он прискакал издалека и в большой спешке.

– Милорд, – задыхаясь, проговорил он, – мне сказали, я найду вас здесь!

Герцог, нетерпеливо выругавшись, опустил лук. Повернувшись, он недовольно нахмурился, глядя на гонца сверху вниз. С губ Вильгельма готов был сорваться сердитый упрек, но он сдержался. Сунув лук в руки лесничему, подал знак своим рыцарям отойти в сторонку, чтобы они не могли подслушать их.

– Говори! Какие новости ты привез мне из Англии? – резко бросил герцог.

– Милорд, король Эдуард мертв и похоронен на Крещение. Состоялись отпевание и поминовение. Вместо него на престол коронован Гарольд Годвинсон.

– Коронован! – Герцог побледнел. – Это правда?

– Да, милорд, чистая правда. Архиепископ Стиганд миропомазал Гарольда, сам будучи отлученным от церкви. Сегодня в Англии правит Гарольд. – Гонец умолк, явно не зная, как продолжать.

– Итак? – резко бросил герцог. – Что еще?

– Милорд, Гарольд взял в жены Элдгиту, вдову Гриффида и дочь эрла Эльфгара, – запинаясь, пробормотал гонец.

Он заметил, как руки герцога сжались в кулаки, и съежился, но удара не последовало. Развернувшись, Вильгельм направился к своим охотникам, с тревогой и удивлением наблюдавшим за ним. Не обратив на них никакого внимания, грубо вырвал свою мантию из рук пажа, державшего ее, и набросил себе на плечи. В молчании, которое было страшней любого взрыва ярости, быстро зашагал прочь по тропинке, ведшей к реке.

Его внезапный молчаливый уход был настолько странным и неожиданным, что никто ничего не понимал. Гуго де Грантмеснил тупо уставился на де Тони; Гийом де Варенн озадаченно пробормотал:

– Что случилось? Я еще никогда не видел, чтобы он вел себя так. Давайте лучше догоним его, только не говорите ничего.